– Зачем ты пошел за мной? – холодно спросила она, переходя в наступление.

– Ты раньше никогда не была здесь и не знаешь дороги. Кроме того, моя обязанность защищать Жрицу. Пойдем, – подтолкнул он. Ничего не оставалось, как стиснуть зубы и покориться.

Они еще два раза сворачивали, прежде чем вошли в большую комнату.

В зале тихо, почти пусто и темно. Тамара огляделась и увидела, что у левой стены, на небольшом возвышении маленькую хрупкую женщину в белом одеянии.

– Подойди ближе! – тягуче произнесла женщина. И Тома осторожно пошла.

Смуглая женщина, с большими пухлыми губами, аккуратным носом и четкими скулами могла показаться красивой, но ее огромные голубые неподвижные глаза пугали. Темные разводы под глазами символизировали стекающие слезы по лицу. Стараясь не издать ни шороха, Тома попыталась подойти ближе, как огромные неподвижные глаза жрицы закатились, и откуда-то резко появились другие мелкие зрачки.

– А-ааа! – заголосила Тома от страха, отпрыгивая подальше от жрицы.

– Ми-ииит! – запищала женщина.

Её телохранитель тут же сжал Томкин локоть.

Немного отойдя от страха, Тома заметила удивленный взгляд жрицы, которая теперь казалась обыкновенной испуганной женщиной. Отам хлопала глазами и, только внимательно приглядевшись, Тамара поняла, что огромные серые глаза были нарисованными на верхних веках. Когда женщина моргнула, именно это так сильно напугало Тамару.

– Я не понимаю ее, – прошептала Отам Миту и добавила ещё тише: – Можешь отпустить, я посмотрела.

Тома ничего не поняла, но напряжение в голосе ей не понравилось. И Мит уже вел её обратно к Хуле и Та.

– Что случилось? – бросились к ней женщины. – Отам что-нибудь сказала?

– Сказала, что не понимает меня.

– И все? – недоумевали старушки.

Тома развела руками.

* * *

– Та, что ты думаешь? – спросила старейшина помощницу, когда они остались наедине.

– Про совет или Тамаа?

– Про все.

– Если Манн и Луз не лгут и действительно ходили к жрице, то либо они чисты, либо у кого-то из них наследные бусы. А с другой стороны, Санту и Сузу, если они невиновны, бояться нечего и ходить к жрице незачем.

– Да, но ты видела реакцию Суза на мои слова?

– Видела, а еще видела Санта. Не нравится мне все это. Я совсем запуталась и ничего не понимаю. А что тебе ответила жрица?

– Сказала, что явное не всегда является правдивым, и что скоро я все узнаю.

14. Глава 14 и 15

Долон всегда ощущал себя настолько одиноким, что иногда от тоски хотелось выть.

Ло рано понял, что для матери он, последний ребёнок, не был желанным. Каждый раз, когда она раскладывала кашу по мискам и тяжело вздыхала, знал, что лишить его скудной порции ей не позволяют только приличия и Мена, которая набросится на неё с кулаками.

Сестра была единственной, кто жалел и заботился о нём в меру своих сил, да ещё старая ба, такая же дикая и немногословная, как и он сам. Вот уж кровь в кого пошла... От редких, сдобренных горечью, воспоминаний он жалел избавиться, но они сами всплывали перед глазами.

Ночами мать рыдала от жалости к себе и из-за опаски, что грехи не позволят переехать в имперский город, где было больше шансов продать посуду, которую семья лепила днями напролёт. Ло родился в неурожайный год, в голодное время и был лишним ртом, и мать, не раздумывая, пожертвовала бы им ради старших детей. Он вообще не должен был родиться, если бы однажды она поздно не возвращалась домой.

Долон не мог её винить и был благодарен уже за то, что не закопала его сразу после рождения. Жалела ли она потом о своей жалости? Жалела. Каждый раз, когда видел мать, чувствовал это и пытался гнать мысль из головы прочь.