Валя стояла в коридоре, пока они аккуратно не закрыли на шпингалеты входную дверь и не уехали. Я взяла веник – подмести за ними в прихожей.

– Холодильник же нашли, куда поставить. Могли пожить и без холодильника, а стиральную машину к окну. Вы же говорите, что к нам ненадолго!

– Как получится, Валя.

Меня одолевали чисто бытовые вопросы.

– Мария Николаевна, где вы купаетесь?

– Я – чаще у дочери или у сына. У меня пятеро детей, у всех квартиры, слава Богу. И мне обещают, я же воевала. А тут баня недалеко, можем сходить вместе. Только тазик лучше свой, у тебя есть тазик?

– Конечно.

Баня старинная, огромный зал с тёмными стенами и высокими потолками, мраморными скамьями и медными кранами.

Женщин немного, все старые, полные, с обвисшими телесами. И смотрят недобро.

– Почему они так смотрят, Мария Николаевна? Я боюсь, что какая-нибудь окатит меня кипятком.

– Да они думают, что ты с вокзалов. Сюда ходят с вокзалов эти… бабочки. Боятся они заразы! А в баню надо ходить, куда денешься, здесь кругом старые коммуналки без удобств. Хорошо, у кого дети или знакомые.

Я испугалась всерьёз. Больше в эту баню не ходила, ездила в ту, куда Витя ходил в парную. Других вариантов не было, пока мама не переехала.

И со стиркой я не знала, что делать. Когда Валя была на дежурстве, Витя с утра выкатил машину на кухню, я перестирала всё, кроме постельного белья, протянула в комнате бечёвки от окна к стенному шкафу, от него к другому окну, от него к гвоздю на дверном косяке. Витя только головой покрутил, когда пришёл вечером.