Она представила Берни девушке, сказав не только о его должности, но и о том, что новая концепция изобретена им. Ей страшно не хотелось делать этого, но у нее не было выбора. Обычно равнодушные глаза Берни внезапно ожили. Она знала, что ему нравятся девушки, но серьезных увлечений у него нет и не было, по крайней мере так говорили в магазине. Если в товаре он ценил качество, то в женщинах скорее количество, или, как говорят в торговле, «объем». Теперь, кажется, этому пришел конец...

Ее звали Изабель Мартен, и ей было двадцать четыре года. Она выросла на юге Франции и в восемнадцать лет приехала в Париж. Сначала Изабель работала у Сен-Лорана, затем перешла к Живанши. Она идеально подходила для своей роли и пользовалась в Париже грандиозным успехом. Поэтому она нисколько не удивилась, когда ей предложили поехать в Штаты. Здесь, в Нью-Йорке, она прожила уже четыре года. Единственное, чего Берни не мог понять, так это того, почему он не встречался с Изабель раньше.

– Обычно я работаю с фотографами, мсье Файн. – Ее акцент совершенно очаровал его. – Когда же я услышала о вашем шоу...

Она улыбнулась так, что теперь ради нее он был готов на все. И тут он вспомнил, где видел это лицо. Это были обложки журналов – «Вог», «Базар» и прочие, – просто в жизни она была куда красивее. Манекенщицы редко работают как в зале, так и с фотографами, Изабель же это удавалось – и удавалось с блеском. Берни стал рассыпаться в похвалах:

– Это было удивительно! Совершенно замечательно, мисс... ммм... мисс...

Он совершенно не помнил ее имени.

– Изабель, – напомнила блондинка, улыбнувшись.

Он тут же предложил ей провести вечер в «Каравелле». Все посетители смотрели только на нее. После этого они пошли танцевать в «Рафлз». Он боялся потерять, боялся отпустить ее. Наверное, впервые в жизни он по-настоящему потерял голову. Броня, в которую Берни одел себя после ухода Шилы, растаяла в руках Изабель как воск. Ее волосы были почти белыми, и, что поразительно, это был естественный их цвет. Она казалась Берни самым красивым существом на всем белом свете, и с этим трудно было не согласиться.

Лето этого года они провели в Истгемптоне. Он снял небольшой домик, и каждый уик-энд Изабель приезжала к нему. Оказавшись в Штатах, она тут же увлеклась известным фотографом, работавшим в журналах мод, через пару лет место фотографа занял земельный магнат. Однако с появлением Берни обо всех остальных мужчинах Изабель словно забыла. Это было волшебное время: он брал ее с собой повсюду, она участвовала в показах и позировала для фотографа, он танцевал с ней до утра...

Однажды Берни пригласил на обед мать. Тогда же, за обедом, та спросила его:

– Ты не думаешь, что для тебя она... дороговата?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да она же из этих новоявленных штучек! Как ты будешь выходить из положения?

– Ты герой где угодно, но только не в своем родном городе – так, кажется, говорят? Должен признаться, не очень-то это вдохновляет.

Его восхищал синий костюм от Диора, в который была одета мать. Он купил его во время своей последней поездки за границу. На матери костюм сидел великолепно. Говорить же с ней об Изабель ему не хотелось. Он не знакомил и не собирался знакомить с Изабель своих родителей. Встреча двух этих миров не привела бы ни к чему хорошему, хотя отцу – Берни в этом не сомневался – Изабель должна была понравиться. Она понравилась бы любому мужчине.

– Скажи хотя бы, какая она?

Мать, как это бывало и всегда, не сдавалась.

– Она очень приятная девушка, мама.

Мать усмехнулась:

– Надо выражаться точнее. Она, вне всяких сомнений, красавица.