– Артур, это не шутки!

Ее светлая кожа совсем побледнела, и она глубоко вздохнула.

– Я работаю, не покладая рук! Все ведьмы и колдуны окрестных городов и деревень надеются на мою защиту. Моей репутации ничто не должно угрожать, особенно… – она понизила голос, будто кто-то мог нас подслушивать: – Особенно мой сын. У которого не оказалось выдающихся способностей к магии! А теперь я узнаю, что он, как желторотый птенец, боится ночных кошмаров! И от кого узнаю – от кота! Подумать только! А ведь твой троюродный дядя – Бугимен!

Я кивал, но смотрел в сторону. Коготок уселся ко мне спиной и, подергивая хвостом, принялся медленно вылизывать правую лапку.

– Ты меня понял? – спросила мама, и мне пришлось посмотреть на нее.

– Конечно, госпожа Верховная ведьма, – отчеканил я. – Больше никаких ночных криков! В следующий раз, когда дядя Бу начнет скрестись в окно, попрошу его показать мне настоящий ночной кошмар и даже не пискну.

– Ну что ты… – Мамино лицо смягчилось, хотя она прекрасно уловила сарказм в моих словах. – Дома можешь называть меня мамой.

Она рассеянно коснулась моей щеки холодной рукой. А потом, словно я вдруг исчез, вновь повернулась к столу и продолжила готовить традиционный праздничный ужин в честь Хэллоуина, которым собиралась угощать Ковен. Ну и нас с Агатой она не могла оставить голодными.

Сегодня Ковен соберется на ежегодный шабаш в лесу. Где точно – я не знаю… Я ведь даже не посвященный, так что мне почти ничего не говорят. Знаю только, что там будут решать судьбы таких же неудачников, как я. Ну или чем колдуны и ведьмы там еще занимаются? Пока мне не исполнится семнадцать лет, никакой информации – даже от мамы. Так что эти сборища в лесу я представляю себе лишь в самых общих чертах: танцы, полеты на метлах, всякие ритуалы… А может, они всю ночь напролет пьют кровавый глинтвейн и закусывают плавающими в нем желейными глазами? Настоящие они ведь есть не станут? Не станут же, да?..

В животе заурчало громче прежнего. Я оглядел кухню в поисках еды – мармеладные червяки ползали по столу, выбравшись из глиняной пиалы, и пытались добраться до тыквенного хлеба. Томатный сок молчал (и на том спасибо), а маршмеллоу, воспользовавшись тем, что мама вырезала им отверстие для рта, теперь соревновались, кто шире его распахнет, не разломившись пополам.

Я схватил песочное печенье в форме кленового листа. Шоколадная глазурь раскрошилась раньше, чем я успел поднести его ко рту.

– Коготок, позови, пожалуйста, Эрни. Утром он ушел в сад, и с тех пор я его не видела… – сказала мама, не оборачиваясь.

– Очень, мр-мяу, смешно! – проворчал Коготок, не сдвинувшись с места.

– Я позову! – отозвался я и, едва не опрокинув в холле подставку для зонтов, распахнул дверь.

– Дядя Эрни-и-и! – крикнул я. – Время пить чай!

– Нечего так орать, юноша! – Кресло-качалка на крыльце заскрипело. Шерстяной плед болотного цвета, лежавший на сиденье, взмыл вверх.

– Откуда же мне было знать, что вы тут? – улыбнулся я. – Я ведь вам уже говорил, что не вижу призраков. Для этого у меня глаза слишком обычные.

– Классическая отговорка неумелых колдунов, – послышалось уже в дверях. Голос дяди Эрни был похож на негромкие завывания ветра. – Так тебя в Ковен не примут… Кем бы ни была твоя мать.

Мое сердце пропустило удар.

– Примут! – фыркнул я. – У меня еще целый год, чтобы развить способности к колдовству. Посмотрим, что вы скажете, когда я превращу вас в банку консервов. Обещаю, это будет томатная паста!

– Я скорее поверю в то, что Джек Тыквенная Голова отыщет свою душу! – захохотал дядя Эрни.

Дверь захлопнулась – кажется, он вошел в дом.