Если бы мне пришлось встретиться с Джейсом в университете, я оторвала бы ему голову.

Пришло сообщение с извинениями: «Прости, что так получилось, Блю, – написал он сутки спустя. Может, и двадцать пять часов спустя. – Возникла семейная проблема».

Со своей стороны я напечатала длинный абзац, но решила, что лучше его не отправлять.

Мужчины плохо реагируют на отчаяние. Они реагируют на молчание.

Я послала дюжину роз Фон, затем сама поехала к ней с коробкой шоколадных конфет и покрытыми пушком персиками. «Я – лучший парень из всех».

Когда она открыла дверь, ее золотистый халат с блестками сиял, как солнце.

– Сколько раз тебе повторять? Я не ем шоколад. – Она ухмыльнулась, придерживая дверь ногой, чтобы дать мне пройти.

– А я ем.

Фон жила в кондоминиуме в центре города. Должна добавить, что эту квартиру ей купили родители, но она была хорошим человеком, и я ее за это не осуждала.

У двери для меня были приготовлены тапки: мягкие голубые шлепанцы с меховой опушкой, украшенные рисунком-улыбкой.

Я положила подарки на кухонный островок и отправилась в гостиную, а там с ногами забралась на оттоманку.

– Подарки мне не нужны. Я просто хочу, чтобы ты знала: ты заслуживаешь большего, чем то, что заставляешь себя переживать.

Я смотрела, как она оглядывает конфеты и ощупывает упаковку с персиками так, словно это было живое существо.

– Они для того, чтобы есть, – объявила я, включая «Нетфликс».

– Я знаю, зачем они. – Она наконец сдалась и разорвала упаковку с покрытыми пушком персиками, достала парочку и присоединилась ко мне на оттоманке. – Почему ты должна меня так искушать?

– Кто-то должен.

Мы посмотрели пару серий «Острых Козырьков» перед тем, как у меня начали болеть яичники – так мне хотелось главного героя, а мои глаза все время бессознательно перемещались между экраном телевизора и телефоном.

Он не собирается писать мне. Я не ответила на его сообщение. Почему я продолжаю проверять телефон?

– Ты хочешь поговорить о том, что случилось на прошлой неделе? – спросила Фон, словно читая мои мысли. Это у нее хорошо получалось. Она беспокоилась обо мне.

Я так думаю.

– Разве мы уже недостаточно про это говорили? – У меня было ощущение, что мне не хватает дыхания, будто я использовала все резервы. – Я получила дерьмовые извинения от дерьмового парня.

– Это так, но ты все еще обижена.

– Нет.

– Нормально быть обиженной, нормально испытывать боль, Блю.

– Нет, ненормально. – Я склонилась вперед. – Я едва ли знаю этого парня, он меня игнорирует, а я устраиваю истерику? Как какая-то печальная девушка, порвавшая с женихом, которого знала двенадцать лет.

– Ну, если ты так ставишь вопрос… – поддразнила она меня, но мне было совсем невесело.

Я покачала головой.

– Это неприемлемо.

Ее смех развеял повисшее в воздухе напряжение.

– Боже мой, Блю, ты можешь хоть раз для разнообразия признать, что испытывала к кому-то чувства? Почему ты прямо не скажешь ему об этом? Не снимешь груз со своего сердца?

Я протянула руку, чтобы коснуться ее лба, затем ее щеки.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Может, тебе температуру измерить?

– Прекрати, я серьезно. – Она шлепнула меня по руке и откинулась назад на подушки. – Пообщайся с ним. У тебя с ним совпадают два курса на протяжении всего этого учебного года. Что ты собираешься делать? Избегать его?

– Да.

– Нет, Блю, нет. Напиши ему и спроси, что там случилось у него в семье. Напиши и спроси о причине. Он согласился с планом, но кинул тебя, так что у тебя есть все основания поинтересоваться почему.

– Разве это не считается вторжением в частную жизнь?

– Может, и считается. Выясни. Если он не ответит тебе, тогда избегай его. – Она тапнула по моему телефону и передала его мне. – По крайней мере, тогда ты примиришься с утратой.