Сейчас покажется удивительным, но в то время на всё село приходилось два телевизора. Кино в неотапливаемый клуб со струганными лавками без спинок завозили от случая к случаю, согласно запойному циклу местного киномеханика, о чём детвора не ведала, а взрослые об этой причинно-следственной связи благоразумно до поры умалчивали. Можно было, конечно, съездить на автобусе в городской кинотеатр. Неблизкий свет, к тому же, один фильм порой «крутился» там неделями. Такой вот культурный пласт истории малой родины.

И тут в город приехал с гастролями краевой драматический театр. Мать сочла случай подходящим для знакомства Костика с Мельпоменой, не пожалела денег, взяла билеты в первых рядах партера. До этого он бывал только на кукольных спектаклях. Нравилось, конечно, а кому не нравилось!? Знал Костик и о театре с настоящими актёрами, как не знать, но видеть «вживую» ещё не доводилось.

Нужно сказать, что во время каникул мать нередко брала Костика с собой на смену, покататься до вечера на карете скорой помощи. Но вовсе не для развлечения, и не для того, чтобы держать его «под колпаком». Считала, будет лучше, если с розовыми очками детства он будет расставаться под её присмотром. Чтобы открывал неприглядные стороны жизни с должными комментариями. Повидал Костик в салоне «скорой» и гипертонические кризы, и сердечные приступы, и травмы, и мужичков, пускающих кровавые пузыри после поножовщины. Проникся могуществом, в лице мамы, медицины. Всех она спасала или, в крайнем случае, довозила живыми до больницы.

Итак, театр. Давали «Маскарад» М.Ю.Лермонтова. Воображение у Костика было на зависть. Хотя поначалу его больше занимали костюмы. Какой же мальчишка останется равнодушным к ярким мундирам, саблям на перевязях, ментикам, шпорам на щегольских гусарских сапожках? Но постепенно, благодаря системе Станиславского, блистательно усвоенной актёрами труппы, Костик с головой погрузился в канву сценического действа.

Фабула драмы, вспомним, проста: сибарит и картёжник Арбенин жутко ревнует молодую жену Нину, чему способствуют интриги света. В конце концов, он приходит к тому же выводу, что и его шекспировский предшественник – мавр Отелло: легче потерять, чем сомневаться. (О чём Костик по недостаче лет и малой литературной образованности ещё не знал). Выход из тупика душевных терзаний, найденный Арбениным, тоже не поражает новизной. Супругу, якобы бросившую тень на репутацию семьи, решено отравить.

Когда Арбенин, стоя у рампы, поделился преступным замыслом с залом, Костик не сильно обеспокоился. Мало ли. В сердцах чего не скажешь?! Он сам сколько раз, при свидетелях, грозился Венику – Веньке Горелову – накостылять за пакости на переменках. И что? Накостылял?

Но когда на виду у всех, при большом стечении публики в зале и на сцене, Арбенин всыпал яд в мороженое для Нины, Костик заёрзал. Исподтишка глянул на маму, стал озираться в зал. Неужели никто не замечает?

Мать догадалась.

– Сиди, не вертись, – шепнула она, – это всё понарошку.

То есть как это понарошку? Только что разыгралась история с утерянным браслетом, давшая повод Арбенину решиться на убийство. И ничего не понарошку…

Нина съела мороженое, Арбенины приехали после бала домой.

Костик выпрямился в кресле столбиком, как суслик в степи, весь обратившись в слух.

Нина к Арбенину:

Я, кажется, больна,

И голова в огне – поди сюда поближе,

Дай руку – чувствуешь, как вся горит она?

………………………………………………….

О, сжалься! пламень разлился

В моей груди, я умираю…

Костик не выдержал.

– Мама, тёте плохо! А ты говорила – понарошку!.. – вполголоса, как ему казалось, произнёс он.