Эта непредсказуемость спартаковцев, эта игра с открытым забралом и это игнорирование турнирных расчетов привносили неповторимые краски в портрет команды и добавляли симпатий миллионов поклонников хоккея, которые особо ценили успех в битве с признанными авторитетами, а поражения от заведомо более слабых соперников, вызывавшие досаду, прощали нам сравнительно легко.

Никаких специальных тренерских установок или накачек сверху на такую линию поведения, разумеется, не было и в помине. Было это в крови настоящих спартаковцев.

Такая лихость, игра без оглядки на холодный расчет соответствует русской натуре, русскому характеру. Наш человек бывает непредсказуем, может натворить очевидные глупости или разозлиться из-за пустяка, а может придумать что-нибудь необыкновенное и в минуту жизни трудную подставить плечо ближнему, сделав все ради его спасения. Остерегусь проводить прямые параллели, но все же что-то истинно русское и привлекательное было в «Спартаке».

Гений земли русской парит где-то высоко-высоко и вместе с тем меряет шагами нашу родную землю.

И уж позвольте предположить, что Александр Сергеевич, живи он во второй половине XX века, являлся бы… поклонником московского клуба «Спартак». С его романтизмом, свободомыслием, с его склонностью к порыву и импровизации… Болел, болел бы Пушкин страстно за «народную команду»!

И то, что мои имя и отчество такие же, как у Пушкина, признаюсь, как-то грело душу. За что должен быть благодарен матери с отцом…

…Погожий летний день. Легкий бодрящий ветерок. Кругом заливные луга. А совсем близко – речка. Я сижу на лошади, обомлев от счастья и страха. Земля где-то далеко внизу, аж мурашки по коже. За мной сидит Славка, старший мой брат. Это он, лишних слов не говоря, поднял меня как пушинку и водрузил на лошадь. Это он заботился о ней, кормил и поил, купал в реке. Чтобы я, несмышленыш, не свалился, сел рядышком, придерживая меня за плечи. Лошадь идет размеренным шагом, не дергается, и я почти ничегошеньки не боюсь. Спуск к реке довольно пологий, но Слава тормозит наше транспортное средство, спускается на землю и дальше ведет лошадку под уздцы. Ведет медленно-медленно, чтобы я, не дай бог, не упал с высоты. Подбадривает младшенького. Еще несколько метров песчаной отмели, и мы уже у самой воды. Брат бережно снимает меня с крупа и ставит на землю. А я продолжаю витать в облаках. Ноги ватные, будто подгибаются, не слушаются меня. Верю и не верю, что верхом на лошади столько проехал. Слава забывает обо мне и приступает к своим обязанностям – обихаживает кормильца обычной крестьянской семьи…

Это – первый миг моей сознательной жизни. Первая прогулка на лошади, которую запомнил на всю жизнь. Неземное счастье! Года три-четыре мне было.

Спустя много лет, уже взрослым, я однажды увидел картину Петрова-Водкина «Купание красного коня». И разом перенесся в свое детство, переместившись из картинной галереи в рязанскую деревню, в дедову избу. Картину эту видел несколько раз. Лента времени стремительно откручивалась на несколько десятилетий назад, в прошлое, и возникало чувство, будто все это происходило со мной вчера, ну, может, от силы дня два-три назад.

Первый запечатленный в моей памяти миг совпал и с первым ощущением безмерного восторга и безоблачного счастья. И это совпадение особенно согревает мою душу. В детстве я не ходил ни в ясли, ни в детский сад. Мы с братьями проводили каждое лето у деда в деревне. Раздолье было. С утра до вечера на вольном воздухе, молочко парное с твердой хрустящей горбушкой ржаного хлеба – ну что еще надо для полного счастья мальчишке-дошкольнику из московского рабочего пригорода?!