Впервые увидев деву во дворце, младший принц сочувственно покачал головой, зная, что месяц – самое долгое счастье, кое она обретёт в кровати Тора. Но заключение вышло ошибочным. Настолько уникальна и своенравна оказалась смертная, что души в ней не чаяла и Фригга, и Один, и сам Тор, ухаживающий, как никогда прежде, по дурости срывая цветы в мамином саду (за что из раза в раз получал от неё нагоняй, виновато поскуливая в качестве извинений), героически поднимаясь по лианам, оплетающим высоченные стены прямиком в комнату, выделенную для иномирской гостьи.

Двое сообщников тем часом хихикали за кулисами, наблюдая как трудится Тор, забираясь в посторонние окна и получая собственным подарком по морде, сопровождаясь диким визгом и криком, на который по обыденности забегала стража под разлетающиеся лепестки редких роз.

Два абсолютно разных брата, выбирающие разные тактики. Старший – закаленный в боях и привыкший получать все по первому желанию – получал все по первому желанию, в том числе и Анну. Младший – проводивший свободную от учёбы минуту в обществе матери, умоляя обучить её какому-нибудь мудреному заклинанию, а чего не хватало в познаниях Фригги, добавлялось из величественной библиотеки – не имел навыков обольщения столь искусных. Это и ни к чему. Девушке доставало одного общества и интересной беседы с ним, чтобы счесть лучшим другом.

И впервые Локи по настоящему был не одинок, а сердце билось в ритме галопа, когда ранним утром, сразу после пробуждения, мысли о скорой встрече поднимали уголки губ в болезненноблагодатной улыбке. А потом она забеременела, и мир рухнул. Конечно… Разумеется, Локи узнал первым, она доверяла ему больше остальных. Она убила его одним предложением. Он возненавидел её. Он возненавидел Тора. Брата, который получал все, ведя себя как стадное животное, при этом чавкая за столом и награждаясь бурными аплодисментами. Нельзя придумать наказания хуже того, в котором извечные старания и крах за крахом одного, идут в ногу с победами и триумфами другого.

***

Весь Асгард стоял на ушах. Служки, имевшие права на отпочин в фантазиях ближайшие недели, летали по лабиринтам замка, хлопоча наилучшим образом. Приглашённые гости стекались со всех уголков неизмеримой Вселенной. Молодую пару усадили в центре огромнейшего стола, длиною с сам Биврест, объявляя о скорой же свадьбе во сопротивление главного наследника, не собирающегося взваливать на могучие плечи ответственность за обрюхаченную девицу. Примерно такие слова были подслушаны одной кухаркой при разговоре Тора с Огуном, переданные другой, а от той швее, потом конюху, затем капеллану, прачке и камергеру. В конце слуха, дошедшего ушам Громовержеца, столь пораженного клеветой, оказалось, будто он говорил с самим Царём, моля сослать Анну в бездну Гиннунгагап на попечение великану Аургельмиру. Самой же девушке особого дела не было до молвы, определяющей ее дальнейшую жизнь. Способна составить она карту будущего пути и без чьей-то подоплеки. Разочарованная, впрочем, отсутствием доброго друга ныне на тяжёлой линии, вставшей перед ногами и безразличием отца ребёнка, что носит под сердцем – загнали в тоску глубинную, способствовавшую отречению от помощи и добродетели Царицы.

Намедни порешали бракосочетание отложить, уповая на благоразумное разрешение ситуации к близлежащим родам.

***

Горечно хмыкнув злодейке-судьбе на потешье, Локи принялся, практически не глядя, вплетать тот жалкий остаток её существования в свои волосы, оттеняя растрепанную причёску свежестью запаха сладкой ванили.

***

Бог времени задумчиво прикусил край нижней губы, вливаясь в тенистую ауру ветви, стремительно развивающейся после рождения Богини Безумия.