– Мы тоже на такие пялились в гимназии, – хихикнула Надя, залившись ярким румянцем. – Страсть, как хотелось посмотреть и на другие.

Саша невольно кивнула, еще сильнее заливаясь краской.

– Вот-вот… Так вот, воспитываясь там, я поняла, что запретами и высокими заборами нельзя воспитать нравственность. Нас так и тянуло нарушить эти правила, вырваться наружу, сделать что-то недопустимое. Например, я точно знаю, что две наши девочки по ночам перелезали друг к другу в кровати, и я отчетливо слышала, как они целовались.

– Это еще цветочки, – усмехнулась Света. – В нашем институте одна девочка влюбилась в нашего преподавателя, он был довольно стар, его приняли на работу, явно рассчитывая, что никто из институток на него не заглядится. Но она словно чумная преследовала его, дошло до того, что он доложил начальнице, и бедняжку потом распекал весь педагогический коллектив.

– Кошмар, – произнесла Саша. – Что же с ней стало?

Света взглянула на подруг и грустно сказала:

– Все закончилось очень плохо.

– Ее отчислили?

– Нет. Она повесилась однажды ночью, перевязав себе шею белым поясом от фартука.

– Какой ужас! – Саша тронула Свету за руку. – Надеюсь, ты этого не видела?

– Нет, ее обнаружили ранним утром, мы еще спали. Но потом слухи все-таки расползлись. Нас даже не допустили с ней попрощаться. Руководство института всеми силами пыталось скрыть от родителей этот инцидент, но как тут скрыть? Не представляю, как директриса выкрутилась после такого скандала.

Надя с возмущением смотрела на подруг, которые грустно переглядывались.

– Господи, спасибо моим родителям, что меня не отдали в закрытый институт. Мне наказаний в гимназии хватило.

– Эти истории доказывают, что запретный плод всегда сладок, – заключила Света. – Сегодня образование становится общедоступным, а разные подходы становятся все более и более популярными, а потому, возможно, идея Нади найдет отклик в сердцах людей. По крайней мере, думаю, такие, как мы с тобой, Саша, прошедшие через закрытый институт, точно захотят большей свободы для своих детей. Разве нет? Надо раздобыть информацию о результатах освоения учебной программы в совместных школах и изучить уже имеющийся опыт. И, пожалуй, я бы рискнула.

В поддержку Светы, Надя даже отказалась ехать на все лето с родителями в Европу. И хотя Света настаивала, что им с мужем помощь понадобится уже ближе к осени, что они пока справляются, Надя решительно променяла берег Средиземного моря на суетливую, изнывающую от жары Казань и пропахшие краской и известью кабинеты будущей школы. Саша немного завидовала подругам, хлопотавшим на стройке. Ей бы тоже хотелось приложить руку к обустройству здания, но из-за беременности об этом не могло быть и речи. Тем более Виктор не особо поддерживал ее отсутствие дома. Поэтому спасением были лишь совместные чаепития и совсем уж нечастые вылазки в город.

В начале мая Сашу ждала еще одна приятная встреча: в Казань, проездом, приехал Алексей Кадашев. Он уведомил Сашу короткой телеграммой: «Здравствуй сестра буду 6.»

Алеша прибыл поездом с небольшим багажом, состоявшим из одного терракотового чемодана и саквояжа. Саша встречала его с мужем на многолюдном вокзале, невольно вспоминая, как почти год назад она прибыла сюда же совсем одна в надежде на счастье с Андреем. Светловолосый, с красивыми серо-голубыми отцовскими глазами, Алеша в темно-сером костюме и фуражке, нежно обнял Сашу, несколько смутившись ее животу, и мягко сказал:

– Здравствуй, сестра. Как же я рад тебя видеть!

Алексей ехал к родителям, специально сделав крюк до Казани по поручению отца. По его словам, у него было к Саше дело. Какое дело, он говорить не стал, ссылаясь на усталость и длинную дорогу, пообещав, что изложит все, как есть, как только передохнет и выспится. Саша не торопила, надеясь, что Алеша задержится у них хотя бы на неделю. Ему была предоставлена небольшая, но вполне уютная комната для гостей в конце второго этажа, где выпускник Императорского университета после приезда проспал добрые сутки.