– Вы не представляете, сколько сил отнимает работа с подрядчиками, – возбужденно рассказывала Света, сидя на краешке скамейки на веранде дома Бессоновых, быстро отпивая чай и пылко глядя на подруг. Она все делала быстро, словно готовая в любой момент вскочить и отправиться обратно в их с мужем школу. – Все хотят сделать похуже, а содрать подороже. Мой бедный Борис уже устал с ними ругаться. То краску слишком разбавят, что она ложится неравномерно, то с объемом не рассчитают. Я пытаюсь воззвать к их совести, говорю, это же для детей, стараться надо, а они только усмехаются.

Здание, переданное им в аренду, как поняла Саша, требовало серьезного ремонта. Света открыто говорила, что так голова хотел решить проблему за их счет, но их с мужем это не останавливало.

– Понимаете, – уверенно говорила Света подругам, – он-то думает, что ничего у нас не выйдет, что школа закроется через год-другой, но вот ему, – она дерзко показала фигу и засмеялась. – Наша школа будет работать долго, и все вложенные сейчас средства себя оправдают, мы с Борей уверены. А вы, девочки, придете к нам работать. Вот тогда мы с вами заживем! – мечтательно вскидывала Света глаза и улыбалась.

– Я бы с радостью, – улыбалась в ответ Саша. – Мы бы разработали прогрессивный устав, в первую очередь я бы отменила жестокие наказания, и больше бы делала упор на интеллектуальном развитии, а не на манерах и покорности.

– А я бы ввела совместное обучение мальчиков и девочек, – заявила Надя, всегда отличавшаяся слишком революционными взглядами. – Ну, что вы так на меня смотрите? Ведь если мальчики и девочки будут учиться вместе, они невольно будут стараться, чтобы не упасть лицом в грязь перед противоположным полом. Разве нет? Я бы точно из кожи вон лезла, зная, что за моим ответом у доски смотрит дюжина мальчишек, – она рассмеялась, невольно вспыхнув.

Надя была старше Саши на два года, но при своей активности и дерзости совершенно не умела строить отношения с молодыми людьми. Честно сказать, в последнее время Надя сильно из-за этого переживала. Ведь и Света, и Саша теперь были замужними дамами, в отличие от нее. Наверное, она испытывала какой-то комплекс. Высокая и стройная, красивая и умная, Надя то ли отпугивала молодых людей, то ли сама предъявляла слишком высокие требования. Ей часто назначали свидания, но почему-то такие встречи заканчивались, как правило, ничем.

– Возможно, ты и права, – задумчиво произнесла Света, видимо, оценивая ее предложение по-деловому. – В конце концов, насколько мне известно, подобные школы уже действуют кое-где в Англии и США. Пожалуй, эту идею можно изучить, насколько данный опыт результативен. Если меня впечатлят результаты, я готова попробовать. Хочу, чтобы наша школа стала известна и популярна во всей стране, – она мечтательно улыбнулась.

– Идея интересная, но надо учитывать и готовность родителей, – заметила Саша. – Например, мой отец бы никогда не позволил мне учиться в школе с мальчиками.

– Да, мой, пожалуй, тоже, – согласилась Надя. – Но я уверена, что найдутся прогрессивные родители… Ну, вот хотя бы ты, Саша. Ты скоро станешь матерью. Ты-то сама готова попробовать?

Саша задумчиво улыбнулась, удивляясь этому вопросу. Как она могла знать об этом сейчас, еще даже не увидев своего ребенка? В то же время желание быть прогрессивной матерью, оградить свое дитя от лишних предрассудков боролось в ней с желанием воспитать высоконравственную личность, защитить от дурного влияния. А потому Саша пожала плечами и задумчиво произнесла:

– Пожалуй, я в замешательстве. Меня воспитывали в закрытом институте. За нашим воспитанием неусыпно следили, нам никуда не разрешалось ходить, даже посещать свою семью. В первое время, где-то лет до одиннадцати, мне было очень трудно. Я постоянно плакала, мне казалось, что мои родители меня совсем забыли, или, что я чем-то вызвала их гнев, раз они меня так надолго отправили далеко от себя. Потом я привыкла к нашему образу жизни. Годам к тринадцати у меня появились лучшие подружки, с которыми мы проводили время почти непрерывно. Они стали моей семьей, я почти и думать перестала о родителях. Но когда я приезжала домой, то отныне боялась собственную семью. Она мне стала словно чужой. Я сознательно избегала братьев и сестер, пряталась от всех, словно дикарка. Что уж говорить про мальчиков? С ними вообще было страшно заговорить. Но даже в нашем закрытом институте были девочки, которые умудрялись откуда-то раздобыть карты, а однажды к нам попали, – Саша сбавила голос, словно кто-то мог ее услышать, кроме подруг, и сильно конфузясь, прошептала: – карточки, предназначенные для мужчин. На них были полураздетые дамы в самых неприличных позах.