– Кругом сплошные деревья, выбирай, – Лёха обвёл вокруг рукой.

– Ладно, – рассказчик постучал себя по голове, – не пойду далеко, вот так они и жили, в смысле мы все. Кто-то уже и в тридцать кодироваться начал, а вот чтобы бросить пить, ты что, об этом и речи не возникало. Ну разве что стимул, как у меня, тогда другое дело. Но это сейчас, а тогда к тридцати годам я уже такие обороты набрал, ух! Нет, не в тридцать, в тридцать ровно я женился. Где-то лет в двадцать семь – двадцать восемь, что ли, до чертей дело дошло. Ну не совсем до чертей, а вот старуха была. Ну, в общем, так дело было. Наши мужики в командировку укатили, а я на больничном задержался, мизинец на левой ноге свихнул, две недели дома торчал. Я тогда в коммуналке жил, так мы с соседями, – щёлкнул он себя по горлу, – каждый день. А как вышел на работу, предложили к мужикам поехать на подмогу в Оренбургскую область. Там большой металлургический комбинат строили. Электросталеплавильный цех по немецкой технологии. Ну и, само собой, это самое дело, какой же командированный не пьёт, это нонсенс, как говорил один из моих наставников. Ну вот как на рыбалке.

– Ты рыбалку ни с кем не путай, – прервал его Лёха, – это святое. – И ткнул пальцем в небо.

– Вот я и говорю, всё как у людей. В общем, наши три месяца отработали – и домой, а я ещё на две недели задержался.

От Оренбурга до Москвы самолётом, а до Оренбурга на поезде всю ночь. Короче, выписали меня из общаги, мои собутыльники даже на поезд проводили, как проводницу уговорили меня полуживого взять, не знаю. Нет, ну как полуживого, что я, пьяный, что ли?

Захожу в купе, там парень с девушкой сидят в обнимку. Я как интеллигентный человек поздоровался, сел на диван и думаю, хорошо, что нижнее место, наверх ни в жизнь не вскарабкался бы. Да и навернулся бы оттуда, как пить дать. Подождал, пока проводница билет возьмёт, бельё принесёт, кое-как постелился, разделся прямо при них до трусов.

– Точно до трусов? – прервал Александр. – Ты вспомни, не стесняйся, мы не расскажем.

– Нет, ты что, всё интеллигентно, я же говорю, поздоровался, разделся, всё нормально. Ну а что, они трусов, что ли, не видали? Сел, достаю бутылку из сумки, им предложил выпить со мной, на троих ведь, – отказались. Ну ладно, думаю, нет – так нет, предложено было бы. Повертел головой, стакана нет, спрашиваю у парня, мол, стакан у тебя есть? Говорит – нет. Делать нечего, пришлось из горла.

Хотел диван поднять, чтобы сумку туда поставить, ни фига сил не хватило. Дёргал-дёргал, шатался-шатался – никак. Ладно, думаю, а то ведь и утром не сумею поднять, чтобы сумку вытащить. Вот так стою согнувшись, задницей к молодым, и ещё чего-то соображаю. Бросил сумку под стол и улёгся. Только засыпать начал, чувствую, кто-то толкает. Думаю, кто-то из этих двоих, нет, ну их нафиг, всё, сплю, не мешайте. Опять толкает, глаза открываю, старуха какая-то толкает меня и усаживается рядом. Я сначала молча её отталкиваю – не получается. Я сильнее толкаю – бесполезно.

– Бабуля, – говорю, – тебе чего, видишь, занято. Вон наверху твоё место, полки свободные, выбирай.

К молодым поворачиваюсь, спрашиваю, не с ними ли бабуля, чего, мол, ей надо от меня. А они смотрят на меня вот такими глазищами, забились в угол, друг к дружке прижались, молчат. А старуха взяла и уселась мне на живот. Сволочь, дышать не могу, а она улыбается и давай меня щекотать. Я ещё обратил внимание на то, что она хоть и бабуля, а волосы не седые, растрёпанные, немытые. Чувствую, что сопротивляться нет сил. А она ложится на меня и давай обнимать да целовать, улыбается, гы-гы-гы, гы-гы-гы. Изо рта чесноком прёт, перегаром, рот беззубый, на одном глазу бельмо, вся какая-то небритая, страшная.