– По поводу особенностей технологий вам лучше расскажет Антон Павлович, это по его части, – я состроил обворожительную улыбочку всем красивым женщинам в зале, если они там были, и передал микрофон стоящему справа от меня Классику:

– Спасибо, Аркадий. Это, действительно, моя область, моя сфера интересов. Мы с Тэнге проектировали всю, так сказать, начинку, и я с гордостью могу рассказать о том, что в строительстве будут использованы самые инновационные японские технологии! Строительные блоки будут выполнены из морской соли и эластичного самовосстанавливающегося бетона. Атриумы башни вынесут к фасаду и превратят в тепловые трубы, благодаря чему здание не будет охлаждаться в зимнее время года. А ещё мы готовим разработку умных систем использования дождевой воды; вентиляцию – тончайшими эластичными солнечными батареямии и даже самовосстанавливающийся бетон… Москва такого ещё не видела. Всё строительно-монтажное оборудование будет производиться нами же в Токио. Башня это не просто сооружение… – Классик сделал многозначительную паузу. – Это настоящий символ био-тека, символ будущего!

Под мажорный аккомпанемент зелёные лазерные лучи, имитирующие фирменный цвет Компании, заметались по сцене, разрезая наши картонные фигуры. Микрофон переместился к Президенту, он весь светился от удовольствия, и его голос как-то особенно громко раскатился по всему залу:

– Успех нашей бизнес-империи складывался из многочисленных инноваций, которые сегодня считаются неотъемлемой частью девелоперского бизнеса, но не менее важным является стратегически грамотное управление. Нас было шестеро. Шестеро друзей, шестеро партнёров. Между прочим, мы – единственная компания в России, в которой за все годы своего существования не поменялся совет акционеров. Конечно, мы долго не могли договориться о роли каждого из нас в компании, о назначении на руководящие посты… Каждый имеет особое мнение по любому вопросу, но именно это, я считаю, и привело нас в итоге к ошеломительному успеху!

После того, как все высказались, мы неспешно спустились со сцены и заняли места за центральным круглым столом компаньонов. В чётком соответствии с программой на сцену вбежал длинноволосый парень в блестящих леггинсах. Широко взмахивая руками, он скалился под примитивный хит, бьющий поп-рейтинги.

– Кто это? – спросил Старый.

– Это певец, очень известный. Он сам так сказал, – ответил я и добавил. – Лажает.

– Я бы сказал – ошибается, – Классик улыбнулся и сразу превратился в другого человека; улыбка наполнила лицо добротой и сделала из серьёзного предпринимателя мальчишку, но вот она погасла, и передо мной опять сидел мужчина с уставшим от постоянной работы лицом, седыми волосами, одетый в очень дорогой костюм. Загорелое лицо Классика обрамляла ухоженная щетина, и, когда он смеялся, то подворачивал губы, демонстрируя всем желающим свои, по-американски крупные безупречные зубы, отдающие жемчужной белизной. Когда он не шутил, то смотрел по сторонам без тени малейшего любопытства, но с вежливой доброжелательностью.

Иногда мне кажется, что мы совсем не изменились, а бывает, вдруг увижу абсолютно чётко, что мы поменялись кардинально. Наш Классик, как и прежде, мало говорит, предпочитает пользоваться афористичными высказываниями, облачёнными в бескрайние паузы, во время которых он оставляет собеседника в полном одиночестве для лучшего осмысления. Остроумие в его случае не имеет никакого отношения к шуткам и анекдотам, а заключается в особом видении мира. Своё прозвище он получил за говорящее имя-отчество русского писателя и за уникальную способность к постоянному производству афоризмов высоких лингвистических стандартов. Президент даже выпустил сборник его цитат, у меня был один, но я, кажется, его потерял.