К р а с и н. Об этом я позабочусь. Но легкой жизни не обещаю… Эти люди, дорвавшиеся до власти, строят свой фантастический эксперимент, не считаясь с живыми людьми, с их страданиями, принося людей в жертву своим утопическим устремлениям… С этим сумасшествием тоже предстоит бороться. Но как? Борьба в лоб осуждена на провал. Может быть, ради возрождения демократических ценностей нам и следует поработать?
С о л о м о н. И ты присмотрел мне место?
К р а с и н. Проездом из Лондона я заглянул в ревельское представительство. Видел я виды, но там такое, что не отплюешься. Некто Гуковский, дорвавшись до высокого поста и, между нами говоря, подкупая все верхи своими подарками (кроме Ленина и Рыкова, к которым он благоразумно и не суется), чувствуя себя неуязвимым, вовсю разошелся… Заграничная пресса полна описаниями его похождений… Мне в Лондоне все в глаза тычут Гуковским, не исключая самого Ллойд-Джорджа. Словом, скандал.
ЦК партии – а там все его друзья-приятели, потому что всем «дадено» – сконфузился, начал его одергивать, но Гуковский закусил удила.. Все остается по-старому – и кутежи, и оргии продолжаются. И все дерут, от последней машинистки до самого Гуковского. Пригрозил ему смещением, а он:. «Это мы еще посмотрим, как вы меня уволите… Я без борьбы не сдамся, меня весь ЦК знает… Смотрите, Леонид Борисович, не сломайте на мне зубы!» Я и прошу тебя заменить его.
С о л о м о н. Думаю, я не та фигура. Я уже был в Берлине, в Гамбурге, да и здесь, в Москве… Ты знаешь, чем это кончилось и чего это стоило тебе. Для дела лучше остановиться на другом, более эластичном кандидате…
К р а с и н. На ком, Жора? Я верю тебе…
С о л о м о н. Но если так, как ты говоришь, там нужна серьезная ревизия и последующие санкции.
К р а с и н. Боюсь, и ревизия не выявит всх безобразий, что там творятся.
С о л о м о н. Но без ревизии невозможен даже прием дел.
З а т е м н е н и е.
Постановление Совета народных комиссаров и Политбюро ЦК ВКП (б): «По представлению товарища Красина Л. Б. освободить товарища Гуковского И. Э. от должности полномочного представителя Наркомвнешторга в Эстонии и назначить на эту должность товарища Соломона Г. А.»
К А Р Т И Н А I
Ревель. Гостиница «Петербургская». Гуковский в своем номере, превращенном в кабинет, в тяжелом похмелье сидит за столом.
Входит Соломон.
С о л о м о н. Здравствуйте…
Г у к о в с к и й. А-а, явились-таки… А я уж думал, не вымысел ли этот новый назначенец, не призрак ли, которым меня стараются испугать… Так вы – Соломон или Исецкий? Как вас прикажете именовать впредь?
С о л о м о н. В документах указано.
Г у к о в с к и й. Ну, документы и купить можно. Эти партийные клички и псевдонимы создают определенные затруднения в общении. Не поймешь, человек перед тобой или привидение. Из каких краев нынче? Из Стокгольма? Из Москвы? Или с Марса?
С о л о м о н. Из Москвы.
Г у к о в с к и й. А почему вы остановились не здесь, не в этой гостинице, а в «Золотом Льве»? Мне это не нравится… Чураетесь простых тружеников? Спесь дворянская проявилась? Я предпочел бы, чтобы вы жили здесь, вместе с нами.
С о л о м о н. Об этом мы поговорим на досуге, а сейчас давайте говорить о делах.
Г у к о в с к и й. О каких делах?.
С о л о м о н. Вы, вероятно, уже в курсе… Вот предписание о моем назначении на ваше место. Когда я могу принять дела?
Г у к о в с к и й. Ну, до этого еще далеко…
С о л о м о н. Как я должен это понимать?
Г у к о в с к и й. У вас только это предписание, удостоверение, а у меня есть кое-что поинтереснее. Например, письмо от известных вам товарищей из ЦК партии…