Девушки вместе вышли из казармы, под присмотром одного из солдат. Парень даже протянул зажигалку, дав прикурить сигарету. Эмили и Элис расположились недалеко от входа, на углу здания, так чтобы их было трудно заметить при выходе из казарм. Вечернее время медленно сменялась ночью. Загорались огни фонарей, освещая только главные проезжие улицы военной части. Во многих домах в окнах горел свет. Иногда доносились громкие звуки, напоминающие разговор. Изредка по улочкам проходило пара-тройка солдат Krieg Korps. Мужчина, что сопровождал их, встал в нескольких метрах от девушек и делал вид, будто не слушает их разговор.

– У тебя же есть семья, да? – наконец голос Эмили потревожил их молчание. Девушка медленно вбирала в свои легкие дым, стараясь растянуть сигарету как можно дольше.

– Да, мама и папа. Еще младший брат. Ему сейчас восемь, – Элис оперлась на стену спиной, слегка поднимая голову к небу. – Родители и настояли на том, чтобы я отправилась по повестке.

– А мои меня выгнали из дома, когда корпорация дала мне назначение в журналистику. Сказали, что у меня теперь есть работа, жилье и образование. Сказали, чтобы я начала взрослую жизнь отдельно от них, – Эмили говорила это медленно и с некоторой долей грусти в голосе, – и таких, как я множество. Родители больше не думают, что делать со своими чадами. Корпорации дают все. Это вроде хорошо, но… – сделав значительную паузу, девушка в один мах докурила сигарету и, выдыхая столб дыма, продолжила, – но, после… Когда я начала жить отдельно. Мне чертовски не хватало их в своей жизни. Я типа понимаю все… я уже взрослая и прочее-прочее… Черт, так хочется приехать иногда к ним, чтобы они меня поддержали.

– Эмили… – Элис повернула голову на свою собеседницу и увидела у нее слезы, медленно спускающиеся по щекам. Инстинктивно, не ожидая от самой себя, девушка обняла Эмили обеими руками.

Они простояли так несколько минут, обнимаясь и ища утешение и поддержку друг у друга. Элис не понимала, не понимала, как взрослая девушка может волноваться о таком. Почему ее, это так мало беспокоило. Она сама хотела отчасти поскорее выбраться из родительского гнезда, начать жить взрослой жизнью, без контроля и упреков. Без требований и ссор.

– Ну все, коротышка… все, хватит, – Эмили потрепала свою знакомую по голове и освободилась из объятий. Сейчас девушка вновь стала той, которую Элис видела постоянно. Добрую, улыбчивую и оптимистичную девушку. – Спасибо.

– Эй, я не коротышка, – немного гневно ответила Элис, сверля взглядом знакомую.

– Ладно-ладно, Элис.

Обнявшись еще раз, они в скором времени вернутся в казарму. Приняв душ и необходимые процедуры перед сном, девушки лягут на свои кровати. Спустя недолгое время, в казарму войдет сержант, чтобы огласить на всю казарму: «Отбой», – и переведя свет в ночной режим, оставит добровольцев наедине с их возникающими мыслями.

Двенадцатое и тринадцатое июня для добровольцев прошли без значительных проблем. Жесткий график, составленный в первый день прибывания, не претерпел каких-либо серьезных изменений, кроме завтрака. Теперь новобранцы вдоволь могли насладиться утренним приемом пищи длительностью в час, прежде чем начать физические нагрузки на плацу. Элис за эти два дня смогла более менее втянуться, как и все остальные. Крик сержанта стал обыденностью, он редко превышал громкость своего «обычного» разговора. Только на физических нагрузках, когда он вновь всех назвал кучкой не на что ни годных отбросов. Лорену тогда доставалось больше всех. Сержант комментировал буквально любое его неверное выполнение упражнений. К сожалению для многих, Мясников не только лишь ему уделял свое внимание. Доставалось всем.