Йерве метнулся к приближающемуся пятну и выбросил кулак в нижнюю часть кляксы. Клякса повалилась на землю.

– Еще раз ударь, – произнес Фриденсрайх спокойно, – повыше.

Йерве ударил. Что-то хрустнуло, пятно издало возглас и перестало шевелиться.

В суматохе Оскар скрутил руки самому молодому из шайки – последнему уцелевшему, и поволок к повозке. Поднял с земли потерянную пищаль и вручил хозяину, державшему два серебряных пистолета. Слуги сгрудились чуть поодаль. Кухарка бешено плевалась.

– Сколько тебе лет, мальчишка? – холодным тоном спросил Фриденсрайх.

– Не знаю, господин, – пробормотал мальчик сиплым, недавно поменявшимся голосом.

– Пошто грабишь честной народ?

– Батька заставляет, – ответил мальчик.

– Своих мозгов у тебя не завелось?

– Жрать нечего.

– Сжальтесь над ним, сударь, – попросил Йерве. – Совсем еще дитя малое.

Мальчик посмотрел на Йерве и прошептал потрясенно:

– А-Б-Ц сидели на крыльце… Я тебя знаю, ты Йер…

– Возраст не причина для жалости, – заметил Фриденсрайх и выстрелил в мальчика.

Щуплое пятно упало. Йерве вскрикнул. Потом закричал.

– Что с тобой? – возмутился Фриденсрайх. – Неужели Кейзегал не закалил твое сердце?

Но Йерве продолжал орать. Затем осел на землю и закачался из стороны в сторону.

– Возьми себя в руки, Йерве из Асседо, – снова зазвенел голос металлом. – Что ты, как барышня, расклеиваешься.

– Это он… – бормотал Йерве. – Это он…

– Кто «он»?

– Маленький Александр, мой молочный брат, похищенный цыганами.

– Опомнись, мальчик! Ты бредишь? – голос маркграфа стал тише.

– Как он выглядел? Опишите его!

И Фриденсрайх фон Таузендвассер описал кормилицу Виславу.

– У него было родимое пятно на ключице, – из последних сил выдавил из себя Йерве.

– Глянь, Оскар, – приказал Фриденсрайх.

Глянул Оскар. Нашел пятно. Сказал:

– Есть.

– Тысяча гидр, – пробормотал маркграф и отбросил пищаль, будто она ужалила его за ладонь. – Не может быть. Нет, не может.

Йерве подполз к телу. Нащупал голову. Кровь обагрила руки. Опять захотелось Йерве сгинуть, пропасть, навеки исчезнуть с лица земли. Какого черта он покинул Нойе-Асседо?

– Я не знал, – сказал побледневший Фриденсрайх. – Прости меня, мальчик.

– Вы так опрометчивы, сударь! – снова вскричал Йерве. – Сколько еще раз мне вас прощать? И неужели вы думаете, что дюк простит вас и в этот раз?

– Не простит, – пробормотал Фриденсрайх и закрыл глаза. – Не должен он меня прощать. Я же говорил тебе, что приношу одни несчастья. Будь я проклят. Тысячу раз проклят.

Издал Йерве нечленораздельный звук и заставил себя оторваться от того, что совсем недавно было маленьким Александром.

– Тело следует предать земле, – сказал он. – Прямо здесь.

– Зачем же здесь? – спросил Фриденсрайх. – Отвезем его в Желтую цитадель. Хоть проводим с честью.

– Вы с ума сошли, сударь! Мы не станем ничего говорить отцу. Прикажите своим слугам молчать. Прикажите им вырыть ям у. Прикажите им…

Сорвался голос Йерве. В самом деле, Рок его преследовал, как Пидэ-отцеубийцу.

– Ты хочешь скрыть от Кейзегала? – изумлению в тоне Фриденсрайха не было предела. – Не следует защищать меня от его гнева. Пусть заслуженно падет на мою голову.

– Да не вас я защищаю, сударь, а отца от разбитого сердца! Вы тоже ни слова не скажете. Принесите мне клятву молчания.

– Тысяча гидр, юноша, да ты блаженный!

– Дайте мне клятву молчания, сударь!

Достал Фриденсрайх фон Таузендвассер кинжал из-за пояса, надрезал лезвием нижнюю губу и сплюнул три раза кровью через левое плечо.

– Я достал кинжал из-за пояса, надрезал губу лезвием и сплюнул кровью три раза через левое плечо, – описал маркграф свои действия. – Так ли это, Оскар, мой свидетель пред ликом Господним?