Клара знала о наших отношениях, потому что я говорила ей о Кэдене до того, как он стал знаменитым, еще когда я могла выкладывать наши фотографии, а его мамаше не пришла в голову идея представлять его вечным холостяком. До того, как они так ласково, так трогательно попросили меня удалить все наши совместные снимки.

Клара это заметила.

Тогда она поинтересовалась, неужели мы расстались, и я сказала ей правду. Не вдаваясь в суть плана, а просто: что мы по-прежнему вместе и все хорошо. Она знала только это.

И я понимала, что должна рассказать, как все обстояло на самом деле, если собираюсь остаться здесь.

У лжи слабые ножки, а мне был нужен крепкий фундамент.

Клара приподняла бровь и прислонилась к стойке бедром, отчего ее темно-зеленая форменная рубашка с названием магазина сразу натянулась. На мне тоже была форменная рубашка – Клара принесла свою старую, но пообещала заказать новые.

– И что, позвонишь?

Я помотала головой:

– Нет, потому что знаю: он взбесится. И вообще нам не о чем разговаривать.

Клара сморщила нос. Она явно хотела о чем-то спросить, но покупателей было по-прежнему слишком много.

– А он пытался тебе позвонить?

– А он не может, потому что в день, когда он сказал, что отношения застопорились, его мамаша отключила мой номер. – Тогда меня даже не предупредили. Я собирала вещи, когда это произошло. – А нового у него нет.

Она поморщилась:

– От моих родных и друзей он его не узнает: они все его ненавидят.

Нори сказала, что через третьи руки знает того, кто может изготовить куклу вуду. Я не стала ловить ее на слове, но мысленную зарубку сделала.

На лице Клары отразилось беспокойство. Она кивнула с серьезным видом, быстро оглядывая торговый зал, как и положено хозяйке бизнеса.

– Это хорошо. Но какая дрянь! Я про мамашу. И он не лучше… Вы же столько были вместе! Лет десять, да?

Это верно.

– Четырнадцать.

Клара скривилась, и тут дверь снова открылась: вошла пожилая пара.

– Погоди-ка, я обслужу покупателей и вернусь.

Я кивнула, лелея мысль о том, что мамочка пустит ко дну его карьеру, и тут наткнулась на взгляд Джеки, которая смотрела на меня как-то странно.

Очень-очень странно.

Но стоило нам встретиться глазами, как она тотчас лучезарно улыбнулась и отвела взгляд.

Хм.

Всю дорогу до гаража я размышляла над тем, что в наших отношениях пошло не так.

Можно подумать, я мало делала это прежде и почти всякий раз не зарекалась не делать впредь. Но почему-то никак не могла съехать с этой темы. Возможно, потому, что все это время предпочитала быть слепой, и подсознательно это не давало мне покоя.

Не то чтобы его заявлению о том, что отношения застопорились, ничего не предшествовало. Кульминация того последнего разговора наступила, когда он серьезно посмотрел на меня и сказал:

– Ты заслуживаешь лучшего, Роро. А со мной ты не получаешь того, что тебе нужно.

Он был чертовски прав: я действительно заслуживала лучшего. Тогда у меня наступила фаза отрицания. Я просила его остаться, ведь мы были вместе четырнадцать лет. Говорила, что очень люблю его.

– Не делай этого, – молила я так, что мама пришла бы в ужас.

Но напрасно.

Теперь, по прошествии времени, я точно знала, на что так долго закрывала глаза. Оставалось надеяться, что моя ультранезависимая мама простит меня, что я пала так низко, пытаясь удержать того, кто не хотел быть рядом. Но любовь порой толкает на дикие поступки. И теперь мне предстояло жить с этим позором до конца моих дней.

Я в очередной раз дала себе зарок не думать об этом и направилась к гаражу, следуя указаниям навигатора, потому что дорога была плохо размечена, а все повороты я еще не запомнила. Пару дней назад, когда уже стемнело, я попыталась обойтись без подсказки – и в результате проехала на полкилометра дальше и разворачивалась назад на чужой дороге. Сейчас грунтовка сделала последний поворот, и хруст гравия под колесами запел песню, к которой я начинала привыкать. На мгновение мне показалось, что мелодия обретает слова, но это ощущение почти сразу исчезло. И хорошо.