– Да. Я уже года три слежу за вами. Вы слишком красивы, чтобы остаться незамеченной в этом городе. – Роберт видел, как растерянность переходит в немой вопрос, и рассмеялся. – Ну, конечно нет. Все значительно проще. Когда вы доставали деньги за постель, кошелек остался открытым на столе, и я невольно заметил фото девочки, которая, вполне логично, ваша дочь. В пакете под столом, наверху, лежит газета «Медицинский вестник», которая встретится вряд ли у кого-то, кроме врача. Да и вы ее не покупали. Все как обычно: обязали к подписке. Вы молоды, уж однозначно не больше тридцати. Я бы сказал лет двадцать семь, но вряд ли родили в семнадцать. Значит, где-то около тридцати. Ну и получается, что замуж вышли рано.

– А вдруг я не замужем? – Теперь уже вся история начинала напоминать игру, и Даша почувствовала уверенность. Да и упоминание возраста обернулось приятным комплиментом, не кольнув правильной цифрой.

– Извините, но вы не похожи на ту девушку, которая оставит кольцо, расставшись с мужем.

– Вот как? И на кого же я похожа?

– Ни на кого. Вы просто не будете вздыхать для публики. Расстающемуся с вами нужно знать, что вероятность вернуться практически равна нулю.

– Бог мой! Откуда такие страсти обо мне? Дочка, профессия, возраст – хорошо. Но остальное?

– А что остальное? Я глубоко сомневаюсь, что есть кто-то, кто не думал однажды все изменить и начать жить иначе. Я могу сделать вид, что верю тем, кто рассказывает об огромной любви и гармонии, которые ни на минуту не покидали. Но мне кажется, что рассказы о безоблачной супружеской жизни чуть придуманы. Может, еще переживают медовый месяц или просто врут. Не могут двое, постоянно делящие пространство, не пересечься в нем. И у каждого есть минуты, когда хочется если и не развестись, то уж непременно убить. Это потом наступает момент, когда отдать свое счастье, с которым столько промучился, мучительно больно. Да и к тому же однажды подходит этап, когда на первый план выходят доверие и надежность. Кто знает, быть может, наши жизни обычные параллельные прямые? Отличаемся мы лишь интеллектом, положением и целями. А в целом мы все одинаковы, даже если и думаем, что абсолютно исключительны и неповторимы.

– А если вы вот сейчас как раз и ошибаетесь? – Даша мысленно была согласна со всем, но именно это ее и задело, а теперь не давало покоя.

– Ничего страшного. Зато вам со мной как минимум не скучно, а это уже неплохо.

– Хорошо! Теперь моя очередь. Вы не боитесь услышать мое мнение?

– Завтра мы выйдем из вагона и больше никогда не увидимся. Тем более вы же сами сказали: «Если это правда, то она все равно существует». Бояться в высшей мере глупо. Так что обещаю, любую правду, даже самую ужасную, я признаю под присягой. – Роберт отломил кусочек шоколадного батончика и приготовился слушать, хитро улыбаясь.

– Ну, так далеко мы углубляться не будем. – Даша чуть прищурилась, словно собираясь с мыслями, и, как школьница, сложила руки на столе и чуть наклонила голову вправо. – С детства отличник и любимчик учителей. Единственный ребенок в семье, уверенный в своей неповторимости, таланте и исключительности. В институте – звезда, староста группы и первый красавчик, который кружил голову всем, но никак не мог найти единственную. И причина была лишь в том, что нужна была только королева, а она, как известно, жила в Англии. Красный диплом – пусть будет, например, международные отношения или финансы. Распределение в министерство или крутой банк. Сейчас успешная карьера, молоденькая секретарша, квартира в престижном районе, и жизнь удалась. Поэтому можно рассказать уставшей женщине, попавшей с ним в одно купе, о том, как сложна жизнь и как тонко мы умеем замечать детали. Ведь сам уже устал от жизни, потому что все постиг и понял, как жить правильно. – Даша не могла ответить себе, зачем перешла на этот слегка ядовитый тон. Она уже не раз замечала, что умеет быть колкой и даже безжалостной. Но этот спокойный и уверенный тип улыбался, словно радуясь всему сказанному, и она понимала, что он ей нравится. Оттого хотелось сказать что-то такое, что вернет ее в привычное состояние, и она забудет этот дурацкий разговор. – Одного не могу понять, что же вас радует сейчас?