– Это мама сделала? – оглянулся на Соню. Она стояла в двух шагах. И знаете, что? От ее напускного спокойствия ничего не осталось. С лица сошли все краски… Она закусила губу и переминалась с ноги на ногу, сжав в кулаки руки, будто из последних сил удерживая себя на месте.

Мама… Я впервые назвал ее мамой вслух. Я впервые думал о ней, как о матери моего ребенка.

– Угу.

– Красиво, – как дурак, повторил я. Но Этель, кажется, понравилось. – Я принес тебе кое-что. Видела? Вон в том розовом пакете со всякой дрянью на…

– Алекс!

– Со всякими красивыми нарисованными штуками.

Этель кивнула и, неуклюже подпрыгивая, помчалась к подаркам. София с шумом выдохнула. Интересно, она вообще не дышала все это время? – мелькнула злая мысль.

Было невыносимо унизительно. Но я, наверное, должен был это сделать. Я полез в карман, достал сложенные бумажки. И протянул ей.

– Ч-что это?

– Я здоров.

Соня растерянно моргнула. Провела пальцами по острым краям бумаги. Уткнула в них. И подняла взгляд.

– Ты о чем?

– Я полностью здоров. Это справки из больницы. Тебе не нужно бояться, что я чем-то заражу ее или…

Не договорил. Унижение было слишком сильным. София открыла рот, и в ее глазах я увидел потрясение.

– Мне даже в голову не приходило сомневаться в этом, – прошептала она, облизав губы. Я только дернул плечом.

– Ты смотрела на меня, как на прокаженного.

– Нет! Я просто… волновалась, как… все пройдет. Но я… Господи, – она брезгливо отбросила от себя мои справки и отвернулась. – Извини, если ты подумал, что должен… должен мне что-то доказывать.

Ее плечи дрожали. А тонкие пальцы с такой силой вжались в столешницу, что стали белыми-белыми. Почти как мои. Четыре года не знавшие солнечного света.

– Я бы не стал тебя осуждать. Зона – дерьмовое место.

Она даже не представляла, насколько. А я никогда бы ей не смог рассказать. Признаться в том, что я пережил… ей? Золотой девочке? Да ну. Пусть и дальше живет в своем розовом мире.

– Мне так жаль, Алекс… Мне так безумно жаль.

Она обернулась. Шагнула ко мне и коснулась пальцами выбритой щеки. И если раньше я думал, что прошел уже все круги ада, заглянув ей в глаза, ощутив так близко, что тело сводит, я понял, что ошибался.

Я гладила его по щеке осторожно. Как дикого зверя. А он, как зверь, раздувал ноздри и… дышал намного более шумно, чем обычно. Конечно, я понимала, что это означает и куда нас ведет, но не могла отдернуть руку. Его щеки были бледными и гладковыбритыми. Он явно подготовился к этому визиту. Лишь кое-где бритва промахнулась, оставив чуть более длинную щетину. Она царапала мне подушечки пальцев и как будто что-то внутри. Я сглотнула… До глубины души тронутая тем, что он старался произвести хорошее впечатление.

Отойди от него! Что ты делаешь, дура!

Но почему-то не получалось. И пальцы осторожно скользили по коже дальше. Ощупывали скулы, спускались ниже, почти к губам. Не решаясь их коснуться. Мне хотелось верить, что все длилось какой-то миг, хотя, казалось, этот миг обернулся вечностью.

А потом так не вовремя зазвонил телефон.

Будто обжёгшись, я отдернула пальцы. Схватила свой уже полный бокал в одну руку, в другую – трубку и отошла к окну, чтобы поговорить с Игорем.

– Привет. Куда ты пропала?

– Я? Да вроде бы никуда. Мы ведь только утром говорили. Как твои встречи?

– Ничего. Бесит, что я не смогу приехать на Новый год.

– Ничего. На западе этому празднику в принципе уделяют гораздо меньше внимания. Представим, что мы там.

– Уж лучше бы это так и было. Ты же знаешь, как мне нравится твоя идея с переездом!

Да. Я знала, что Игорь предпочел бы, чтобы мы так и жили в Пало-Альто