- Не дождёшься! Я без тебя справлюсь, понял? - осталось-то метра два. Сейчас сделаю последний рывок и...
- Вася! - и шмякнусь на задницу, а мой бывший муж возведёт глаза к небесам, упрекая Вселенную за создание такой неуклюжей упёртой женщины!

15. Глава 15

Я замёрзла. Я грязная. Я злая. Зато попутчики приободрились и теперь по очереди косятся в нашу сторону, может и скрывая улыбки, зато с головой выдавая себя озорными смешинками в глазах.
- Спокойно стой, - Некрасову, кстати, не мешало бы с них пример взять, а то от его довольной рожи можно ослепнуть. Ещё бы! Ему же выпала почётная миссия оттирать с моих ляжек толстый слой рыжей глины. А его хлебом не корми, дай помять бабские телеса! - Сонь, давай ещё.
Ну, семейка! Прямо спецотряд: одна торопливо подцепляет из пачки влажную салфетку, другой с усердием водит ей по голой коже, а стоит ей прийти в негодность, возвращает обратно ребёнку. И вновь все их действия повторяются по кругу.
Как же грустно... До слёз обидно, что теперь я осталась не только без любимой обуви, но и единственные шорты испортила! А вместе с ними джемпер - нежно персиковый, кашемировый... Из-за Некрасова всё, ведь если распутать клубок причинно-следственных связей, у самого истока стоит он - красивый, самовлюблённый и вечно бросающийся крепкой грудью на амбразуру. "Васёна, давай подвезу?", "Васена, давай накормлю?", "Васёна, прыгай ко мне на руки!" - да тут любая на моём месте зубами заскрипит!
- Ноги раздвинь, - слышу и удивлённо хлопаю глазами.
- Давай уже, - а теперь ещё и громкое "ой" повисает в воздухе, заглушаемое жужжанием чужих голосов и на износ работающих двигателей! Какого чёрта он меня щупает?
- Ты что делаешь? - свожу бедра, зажимая горячую мужскую ладонь, скользнувшую по внутренней стороне бедра, и с пылающими щеками взираю на виновника своей горячки. А у меня определённо горячка! И стыдно, и так знакомо приятно... Хоть в воду прыгай, чтоб перестать пылать!
- Песок стираю, Вась. У тебя весь зад грязный. Не удивлюсь, если песчинки даже в трусы попали.
- А вот трусы трогать не надо! И, вообще, - отбираю салфетку, отпихивая от себя такого помощничка, и самостоятельно смахиваю остатки береговой грязи, - дальше я сама. Лучше скажи, где мне переодеться? Ты же меня в таком виде в машину не пустишь.
- Не пущу, - Максим кивает, в миллионный раз за это утро демонстрируя ряд ровных белых зубов, и, задумчиво почесав лоб, машет рукой в сторону берега. - В кустах переоденешься, а я, так и быть, покараулю.
- Как в кустах? Здесь, что туалета нет? - пугаюсь такой перспективы, ведь караулить меня нужно как раз от него, и, позабыв об ответственности перед матушкой-природой, отправляю грязную салфетку за борт. Что за посудина такая? Мотористы что нужду в реку справляют?
- Есть, но для пассажиров не предусмотрен. Мы уже через пару минут причалим, так что потерпишь.
Конечно, ему-то легко говорить. Ёжусь, зябко потирая голые плечи (ведь мой изувеченный свитер теперь валяется в багажнике), и слабо улыбаюсь Соньке - она как раз глядит на меня, хлопая пушистыми ресницами. Счастливая, в мятной ветровке, сочно-красных штанишках и в тоненькой шапочке, сдерживающей густые волосы, которые с удовольствием подхватил бы ветер. А мои торчат в разные стороны, довершая собой неряшливый образ. Я бы от горячей ванны не отказалась. От очень горячей, чтоб даже зеркало запотело.
- Иди сюда, - Некрасов подходит сзади и, не оставляя ни единого шанса на спасение, накидывает на меня свою толстовку, которую только что достал с водительского сиденья. Сам тянет бегунок вверх, сам собирает в кучу мои запутанные лохмы и, чтобы точно не околела, прячет мою блондинистую макушку под капюшоном. - Что с тобой делать-то, Вась?