Обновились в мозгу картинки, теперь все нормально, обещал быть не позже чем через три года, забрать крестного, если что, забрать крестных всех за тысячу километров, лишнее, на то и рассчитывал, когда давал клятву богу четырежды…

Приехал на остановку.

Метро. Задремал в мыслях, приехал в центр города. Дворами пять минут. В гостинице туалет, душ, в кровати чувствую себя королем, не меньше. Глаза слипаются, до завтра! (Еще бы заказать шампунь, но лень же…)

В принципе есть два варианта: выпить в 23:30, расслабиться, похмелиться, отпиться ледяной водицей, проснуться с больной головою, отправиться на работу, повторить, не останавливаться, до ночи с пятницы на субботу, или еще вариант: быть благопристойным мужем, в теплой кровати трезвым, одеяло и простынь утюжить после душа горячим телом. В номере где-то +30, комнатная температура близится к температуре тела, открываю окно наружу. Шум машин. Запах бензина. Городу нет никакого дела до того, что я снова приехал. По Хитровке блуждает эхо, заплутавшее лет как триста, сегодня я, завтра другие. Падает тень. Пристально вглядываюсь в полукруглое здание, очки поправляя, показалось… Ко сну отходит воспитавший, родивший город, на часах уж почти двенадцать, отправляюсь ко сну тоже. Морок.

Я слышал, у вас форма вновь преобладает над содержанием… Говорят, упрямый. Приеду – проверю. Не люблю, когда деревья называют «зелеными насаждениями», они от этого вянут. Еду вкусить немного плесени в среднюю полосу России, покрытый мхом, так вам кажется? Ваши железные лошади еще не остыли, попробуйте-ка на них по стерне верхом. Листаю книгу о поедании человечины, ловлю то и дело соседский испуганный взгляд. Это всего лишь том Бродского в суперобложке для неврастеников, не люблю, когда по ночам храпят. Впрочем, сам буду, позвякивая подстаканником, прерывая сон протяжным смачным зевком, облекая в форму новую содержание, об остальном потом.

Пропал человек! Вы, наверно, слышали? Весь город увешан ориентировками! Его теперь знают толпы прохожих, собаки, милиция, переживают, наверное, может быть… Ушел под вечер в коричневой куртке, черной шапке, ботинках на толстой подошве, последний раз у метро его видели, у палатки с цветами, букет в урну с размаху был брошен. А после исчез, не перезвонил ни сестре, ни маме, ни жене с детьми, ни друзьям, ни на работу. Исчез. Пропал. Телефон выключен. Седьмого марта, с пятницы на субботу.

Когда немного затихли события, объявления сорвал весенний ветер, говорят, в аэропорту его заприметили, совпал по описаниям, или на вокзале узнали дети. Вот, в общем, и все…

Но самое интересное, что все, что рассказано, не совпадает с тем, что он видел сам. Он ушел из себя однажды, и его никто не видел уже два года, а теперь заметили, забеспокоились, конечно, поздно уже подключать спасателей и наклеивать почем зря беспорядочно объявления «Пропал человек!», «Ищу тебя!».

Я хочу тебя этим летом на руках, чтоб по полю ромашек, чтоб рассветы и чтоб закаты, чтоб пока мы не стали старше и не стали опять суровы, я хочу тебя этим летом, я хочу тебя снова и снова.

Я хочу твоим в брызгах пены любоваться красивым телом, прикасаться, любить и снова, чтоб в закате прекрасно пела. Чтоб с тобою по лунной дорожке уходить за волшебным светом, засыпать, утыкаясь в гриву или в спину, чтоб стало это наконец-то уже привычным. Просыпаться от пения птичек, а не от будильника звона, не спешить, не бежать, чтоб любила, обнимала, чтоб быть влюбленным.