Мягкий батист приятно обхватил мое тело, и я в полной мере ощутила свою усталость. Забравшись под шерстяное одеяло, я зарылась в мягкой и пушистой перине, с упоением вдыхая запах чистой постели. Огонь из очага грел мои ноги, и я мгновенно разомлела, но не забыла отдать приказ:

– Можешь идти, Уэн. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, моя леди, – ответила служанка и едва слышно притворила за собой дверь в тот момент, когда я погружалась в спасительный сон.

За дверью неслышно появился стражник, оставленный на ночь для моей охраны. И лишь трещащие поленья в очаге прерывали тишину и мерный ритм моего сонного дыхания в комнате.

Во сне меня охватило жгучее беспокойство, поднимающееся от самых глубин моего сердца. Я тяжело дышала от быстрого бега, поглядывая назад и проверяя, поспевает ли за мной он. Твердая земля, оттаявшая от весеннего солнца, приятно пружинила под лапами. Бег становился все более быстрым, дыхание начало болезненно обжигать ноздри, но я должна до рассвета успеть сообщить, что ее не отвергли. Это будет тяжело, впереди еще долгая дорога, а его раненная лапа не позволяет бежать быстро. Я остановилась и раскрыла пасть, втягивая запахи ночного леса – где-то в вереске дрожал кролик, но сейчас было не до охоты. Необходимо успеть.

Успеть, успеть, успеть…

Я распахнула глаза и услышала свое частое тяжелое дыхание. Ночная рубашка вся пропиталась холодным потом и неприятно липла к спине. Голова слегка кружилась от быстрого бега, но я понимала, что это лишь ощущения волка, который бесцеремонно вторгся в мое сознание. Будто мы одно целое, и он не видит ничего предосудительного в своих поступках. Горло охватило неприятным жжением, будто я действительно бежала по холмам всю ночь к неизвестной для меня самой цели. Пришлось встать и напиться воды.

Открыв ставни, я обнаружила, что занимался рассвет, и застыла в безмолвном восхищении – из моего окна открывался головокружительный вид. Огненно-красное солнце медленно поднималось из-за вершины скалы, своим цветом поражая меня – обычно я наблюдала таким закат. Его пронизывающие все на своем пути лучи подсвечивали пушистые облака, окрашивая их в темно-золотистый цвет. Словно само первобытное пламя разлилось по небу, окутывая всю поверхность земли. Остроконечная башня темным сторожем контрастировала всему фону, являясь некой границей между темной, пока неосвещенной землей и полыхающим огнем небом. Чем выше солнце поднималось, тем темнее становились облака, окрашиваясь в угольный цвет. При этом они не становились тяжелыми, а так же легко уходили в небесный простор. С каждой минутой свет сменялся и становился сияющим и желтым, последние кроваво-красные росчерки тухли в складках облаков. Розовая дымка на границе неба и земли еще несколько минут мерцала в лучах великолепного святилища природы. На голубом полотне стали виднеться росчерки птичьих крыльев. Крики чаек доносились, будто через вату, не способные заглушить шум морского прибоя.

Свежий и прохладный весенний воздух приятно касался щек и волос, но в мокрой рубашке я быстро озябла и с неохотой закрыла ставни. Подкинув пару поленьев в очаг, я повесила над огнем чайник с водой и торопливо позвала Уэн в свои покои. Девушка сонно потирала глаза, но внимательно слушала указания и поминутно кивала. Вскоре мальчики-пажи натаскали в ванну ведрами воды, последние были с горячей жидкостью, пока я куталась в теплое одеяло. После этого, отослав Уэн за одеждой, я отмылась от липкого пота, налив в ванну розового масла, и яростно натирала волосы мыльным корнем, сохранившие запах принца Силенса.