Уже поздним вечером, разогнав по палаткам возбуждённых ребят, «дядя Вова» и Юлия Михайловна осторожно извлекли из найденного портфеля несколько картонных папок с документами и характерной символикой Третьего рейха. Но из-за незнания немецкого языка им пришлось ограничиться рассматриванием многочисленных фотографий церквей и чертежей, очевидно, каких-то фундаментов. Извлечённый из портфеля дамский пистолет «Вальтер» сохранился в идеальном состоянии, и после короткого совещания был оставлен на ответственное хранение Юлии Михайловне до передачи всех находок в компетентные органы. В том, что найденные предметы имеют огромное значение и ценность, сомневаться не приходилось.

Лагерь уснул, и только пара дежурных юнармейцев бодрствовала, неспешно обходя с фонарями периметр. Закончив насыщенный событиями день и вечер лёгким дружеским ужином, «дядя Вова» запер штабной вагончик и отправился проводить Юлию Михайловну к её палатке. Глухой удар по голове «дяди Вовы» стал для него неприятным сюрпризом из ночной темноты берёзовой рощи. Владимир Фёдорович икнул и, потеряв сознание, мягко повалился на траву. Вышедшие из-за деревьев двое крупных мужчин в масках вытащили из кармана куртки неподвижно лежащего руководителя юнармейцев ключи и обернулись к остолбеневшей от неожиданности Юлии Михайловне.

– Показывай, где икона, или будет плохо, – с едва уловимым акцентом произнёс один из них.

– Айн момент, – почему-то по-немецки ответила пришедшая в себя Юля.

Не торопясь она достала из кармана «Вальтер» и, зажмурившись, несколько раз выстрелила в сторону нападавших.

Открыв глаза, Юлия Михайловна никого перед собой не обнаружила, но вместе с подбежавшими дежурными услышала треск с хрустом ломающихся веток валежника и удаляющийся тяжёлый топот. Внезапно один за другим в этом направлении послышались два громких вскрика, и наступила тишина. Пришедшему в себя «дяде Вове» юнармейский санинструктор умело оказал необходимую медицинскую помощь, а приехавшие утром правоохранители обнаружили в лесу только следы волочения двух тел по земле, обрывающиеся на берегу реки. Сотрудники полиции составили протокол, сфотографировали шишку на голове «дяди Вовы», следы злодеев в лесу и упаковали под опись находки поисковиков для отправки экспертам. Проводив новгородских оперативников, молодёжный лагерь юнармейцев и его руководители быстро оправились от пережитых злоключений и вновь занялись своей привычной и интересной работой.

В Новгороде в тот же день оперативники нашли напавших на поисковиков. Их личности были установлены по обнаруженному у одного из них дверному ключу от штабного вагончика с фирменным брелоком юнармии и малокалиберному пулевому ранению мягких тканей у другого. Оба были найдены случайными прохожими в кустах неподалёку от Покровского собора Великого Новгорода, и оба были мертвы. Удивительно, но причиной смерти стала не пулька, застрявшая в заднице одного из громил, и не ушибы с царапинами от бега по пересечённой местности. Принудительная ампутация рук острым предметом, болевой шок и критическая кровопотеря стали последним и смертельным испытанием для пытавшихся украсть икону Знамения Пресвятой Богородицы. Раскрытое уголовное дело о попытке ограбления сменилось возбуждением дела о причинении смерти двум лицам. По причине невозможности установить личности казнённых кем-то злодеев оно тут же перешло в разряд «глухаря».

Краеведческий музей в центре Владимира заслуженно считался у коренных жителей самым таинственным строением старого города. Двухэтажное здание из красного кирпича в стиле древнерусских теремов с затейливыми деталями фасада было возведено в девятнадцатом веке. Оно крепко стояло на своём месте и никак не поддавалось многочисленным попыткам в разные эпохи изменить его краеведческое предназначение. Все инициаторы перемен в статусе и жизни музея чудесным образом бесследно исчезали или кардинально меняли свои планы. Старожилы Владимира помнили рассказы своих родителей о таинственных событиях при прежних попытках выселить краеведов в интересах революционной или партийной целесообразности. Если отмести совсем уж невероятные слухи, то в итоге каждый раз местное кладбище или городской сумасшедший дом пополнялись бывшими инициаторами или исполнителями несостоявшегося принудительного переезда музея из привычных ему помещений и самого здания.