– Да какой там элемент, моя пышечка! Это ж сволочь самая настоящая, по нему ж давно эксперимент на ударную вязкость плачет!

– Ну, завёлся… Я бы не в жизнь не стала марать руки об эту псину, но…

– Но её надо уничтожить!

– Нет. Сегодня 31 декабря как ни как.

– Ну?

– А под Новый год из Двери всегда кто-нибудь да выходит – вспомни позапрошлую зиму. А в прошлый Новый год в форточку Михалыча…

– Ой, и не напоминай…

– … со стороны города влетал костюм.

– У Михалыча дом ещё похлеще нашего, – содрогнувшись, проворчал Чёрный Кот, – у нас-то хоть одна Дверь, а у этого бедолаги их три! Как он вообще там живёт, не пойму…

– Для этого, мой дорогой, и придуман матушкой природой алкоголизм, иначе не видать бы на Земле ни пророков, ни Мессий.

– Это точно.

– Так что на всякий случай Шарика нужно временно нейтрализовать. Впрочем, эту тварь можно нейтрализовать и на постоянной основе.

– О-ох, я бы его на постоянной основе так бы… нейтрализовал! – выпустил когти Чёрный Кот.

– Ладно, есть у меня тут… м-м… одна идейка.

– Ой, как замечательно, ну и…

– Значит, так.

Пока Роман сидел на кухне в ожидании гостей, а Ким и Клим только выходили из автобуса, кошки обсуждали подробности карательной операции против Шарика. Бедняга пёс так успел насолить им за те полгода, пока жил у Романа, что они приходили в ярость не то что при одном его виде, но и при малейшем звуке громыхающей во дворе цепи! А поскольку Шарику было совсем не свойственно сидеть на одном месте даже минуту, то понятно, что цепь громыхала непрерывно. Это вынуждало хозяев иногда закрывать его в будке. В подобном случае он, впрочем, тоже не терялся и начинал монотонно выть. Большую колоду, которой закрывалась будка, отодвигали, Шарик выскакивал на оперативный простор, и всё начиналось сначала. Разнообразие он не любил, а поэтому вскоре надоел абсолютно всем. Мало того, как-то по весне, пребывая в игривом настроении, Шарик так лихо схватил Котю зубами за хвост, что едва не лишил его важнейших органов, а это так просто не забывается. С этого всё и началось. Их вражда была настолько яростной, насколько враждебно само отношение собак и кошек друг к другу.

Итак, Чёрная Кошка и Чёрный Кот выходили из подвала в холодный коридор, освещённый только месяцем, выглядывающим из окошка под потолком. Но в таком сумраке любой бы отдал голову на отсечение, что по коридору крались Ведьма и Тролль, – сгорбленные, озирающиеся по сторонам, боясь, как бы хозяин опять не пошёл проверять баню и не натолкнулся на них. Ведьма осторожно взялась за ручку двери и, отворив её, ловко прошмыгнула в ту самую комнату, где был старый камин. Тролль прокрался за нею и тихонько притворил за собой дверь. В доме не раздалось ни звука. Только Шарик на улице встревожено поднял одно ухо и потянул носом воздух. Он знал этот запах.

* * *

Ведьма вытащила из укромного уголка метлу, её спутник отодвинул в сторону каминную решётку, и вдвоём на метле они вылетели через дымоход на улицу…

В тёмной комнате стало тихо. Из окна падал лунный свет, заливая собой огромную картину, некогда рисованную самим хозяином прямо на стене. Произведение носило явно буколический характер, о чём красноречиво свидетельствовали, во-первых, могучие, я бы даже сказал, гипертрофированные сосны на переднем плане, во-вторых, миниатюрный домик, который при ближайшем рассмотрении оказывался почему-то Старообрядческой молельней. Сия мирная картина была выполнена не без вкуса и при определённых обстоятельствах могла даже излечивать от хандры… Из домика вышел человек. Озираясь, он подошёл к краю картины и заглянул в Каминную комнату.