– Ну, ну. Это, знаешь, что одному – романтика, то другому – инвалидность, – значительно произнес Роман. – Если бы у меня под окном кто-нибудь стал «мир выгибать» в нужную ему сторону, меня не спросясь, я бы ему станину компрессора на ногу уронил. Все эти романтики революции, – Роман махнул рукой, – ну их… Это как эзотерика – не лезь в запредельное для разума твоего! Не береди всё это потустороннее всякое, параллельные дела, там, и прочее. Живи, как говориться, проще, но со вкусом – дом, хозяйство, семья, чем не жизнь? А все эти мистики-эзотерики от лукавого! Прально? Вспомни ситуацию в Германии в начале 20-го века – раздолье для романтиков! К чему это привело? К тому, что вместо нашего кваса, мы щас пьём ихнюю «Пепси-колу», – Роман указал на стаканчик газировки. – А к проблеме материального и духовного, ну, или там – Духа и Тела – мы с тобой всегда так или иначе возвращаемся сколько я тебя знаю. И тем не менее. Ты, Радуга, я вот поговорю с тобой, такое чувство, что ты с Плутона вчера прилетела, – Роман почесал бороду. – Но! У тебя есть своя Идея. Это очень по-человечески хорошо. И я тебя в этом понимаю и поддерживаю… в каком-то смысле. Но всё-таки, пойми меня, красна девица, Дух без Тела – пшик! И нету. Не слопаешь утиков – не напишешь песню, или что ты там сейчас сочиняешь. Улавливаешь, Громозека?

— Ну, улавливаю.

— Во-от. Я, на пример, сяду с утра сочинять предвыборную программу какому-нибудь депутату и, вот пойми, не могу! Не идёт лозунг и всё тут! Глупость лезет, а так, чтоб нутро пробрало – хоть тресни! И что я делаю, м?

– Что?

– Иду разгребать чердак! Таскаю мусор, работаю лопаткой – знаешь, инструмент такой музыкальный, лопата называется, ну вот. В бане ведро холодной воды на себя вылью, полотенчиком оботрусь, мясо с грибами поем, чаёк попью. Вот и весь рецепт. Возвращаюсь к себе в кабинет – и махом две предвыборные стряпаю за час! Понимаешь? Тело и Дух так взаимосвязаны, что одно вытаскивает за собой другое. Плохое у тебя настроение – вскопай огород. И наоборот, болеешь – читай Пифагора, или, там, Агни Йогу, а лучше Новый Завет. Дух вытянет Тело из любой Кали Юги, уж мне поверь, – авторитетно заявил Роман и побарабанил пальцами по столу. – Ты ж когда тех оболтусов из полыньи вытаскивала, что ты там себе…

– Воспаление лёгких. И кое-чего ещё…

– Ну, вот. Я ж твоей мамане тогда советовал, и не валялась бы ты месяц в больнице. Есть такая вещь комплексная – молитва и пост называется. И антибиотики, конечно. Как общеукрепляющее… Прошлой весной тебе бы это в самый раз сгодилось. Уж мне поверь.

– Вот это была Весна…, – задумчиво проговорила Радуга, – так Весна! Такая, что не дай вам Бог, Роман Сергеич.

– Мда-а, – кивнул Роман и почесал бороду, усмехаясь. – Весна была ЕЩЁ ТА!

* * *

Та весна была и вправду «странной весной». Снега было на редкость мало (в декабре снега не было до 20-х чисел, в Новый год шёл дождь!), а Обь возьми и откройся в середине марта – явление редкое, да что там говорить – редчайшее! В народе поговаривали, что ось Земли после экономических реформ нашего правительства наклонилась сильнее, и климат теперь в Сибири будет чёрт его знает каким. Но, как бы там ни было, кое-какие рыжие в правительстве за всё это заплатят страшной платой, возможно, очень страшной, хотя, скорей всего, при нашей жизни мы это и не увидим. Старики ждали конца света, впрочем, когда они его не ждали? А ещё до того, как раз перед прошлым Новым годом, поползли слухи (после какой-то заметки вгазете), что подорожает соль (почему именно соль?), все ринулись в магазины, раскупили всю соль, а заодно сахар и муку. Цены взлетели до небес, а потом до лета ни одна душа не купила и грамма вышеперечисленных продуктов – все запаслись под завязку, как перед доброй войной, и цены неохотно сползли вниз. Кто-то по телевизору мимоходом ввернул фразу о растущем дефиците в спичечной промышленности, и бабушки стали понимающе перемигиваться, направляясь в пять утра в поликлинику за талончиками. Спички в Посёлке были раскуплены в фантастически короткие сроки, и почему-то неожиданно с прилавков исчезла тушёнка. Потом пошли новогодние пьянствования; как гром среди ясного неба, наступило 23 февраля, плавно перетекающее в страшный праздник алкоголизма 8 марта. Только затем наступило короткое затишье.