Стоило жертве начать кричать, как ей вырезали язык, а то и вовсе могли убить, окажи она яростное сопротивление

– Я успел захватить только шестьсот пленных, треть из которых старики. – Жаловался Араме.

Мазсе не слушал его, он видел убийства, видел кровь. Отец давно объяснил ему, что это неизбежная составляющая любой войны. Но он не упоминал об этом. О том, как человек становится рабом.

– А рабы, что в Аббие, тоже прошли через это? – Указывая на колонну, спросил мальчик у братьев.

– Через что? – Не поняв вопроса, переспросил Скилур.

– Женщин насиловали? А мужчин избивали до полусмерти?

– Мазсе? Это рабы. У них был выбор. Смерть или бесправное существование. – Ответил Скилур.

– Не надо жалеть рабов. – Добавил Араме.

– А я всегда думал, почему женщины в Аббие не поднимают глаз, избегают любого общества, и как тени ходят за своими хозяйками. – Поделился своими измышлениями Мазсе.

Скилур лишь улыбнулся, а Араме залился громким хохотом. Мазсе же не видел в это ничего смешного. Его тревожило зрелище, открывающееся там внизу, у ворот.

Теперь для него многое стало понятно. В поселке с рабами обращались гораздо лучше, чем тут, их господа следили за тем, чтобы их собственность была одета и накормлена, чтобы могла и хотела делать свою работу. Может быть, так было только в Аббие. Мальчик не был нигде за пределами своего поселка. На его памяти племя переезжало лишь трижды.

Сейчас Мазсе, стоя на краю крепостной стены, вспоминал тот день, когда впервые убил человека. Ему было двенадцать. Из Аббия убежала сотня рабов. Отец отправился с всадниками покарать их и взял с собой сына.

– Держись в стороне. Обстреливай их с безопасной дистанции. – Сказал отец, вручая ему лук.

Нагнав беглых рабов, Теорек учинил жестокую расправу, убив каждого из них. Мазсе сразил троих из своего лука. Отец строго настрого запретил ему вступать в ближний бой. Хотя сам окунулся в самую гущу сражения.

В тот день Мазсе не боялся никого из этой небольшой армии кричащих рабов. Единицы были вооружены топорами и косами, чаще встречались вилы, но большинство дрались дубинами, и кидались камнями.

Теорек обезглавил всех беглых рабов, выставив их головы, насаженные на пики, вокруг поселка.

– Мятежи и предательства нельзя прощать. Запомни это сын. Это необходимая жесткость, чтобы держать в страхе остальных, а там где страх, там повиновение. – Сказал ему отец, когда мальчик спросил, зачем он резал головы павшим рабам.

Теперь Мальчик как нельзя лучше понимал, почему бежали рабы, и почему они отплатили таким предательством за столь хорошее обращение с ними.

– Мы их кормим, одеваем, даем им ночлег. А они бунтуют. Почему так, отец? – Недоумевал Мазсе.

– Человек по природе своей стремиться к свободе и воле, а они ведь тоже люди. – Тогда ответил ему Теорек.

Но лишь теперь, увидев все те ужасы, которые творили его соплеменники, Мазсе понял истинный смысл слов отца.

Скилур шепнул что-то на ухо своему старшему брату. Оба переглянулись, ещё пару раз перешепнулись.

– Мазсе! – Уперев руки в бока, обратился к брату Араме.

– Пойдем-ка с нами, у нас для тебя есть подарок по случаю твоей первой битвы.

Братья спустились со стены во внутренний двор, Скилур шел медленно, прихрамывая, из-за раненной ноги. Рука его была примотана к телу.

– Так, вы тут побудьте, а я скоро вернусь. – Сказал Араме, когда они, наконец-то, спустились.

– Как так получилось? – Спросил Мазсе, указывая на руку Скилура.

– Так тебя рядом не было. Вот и подцепил стрелу. – Отшутился Скилур, потрепав каштановые волосы брата.

– Я же тебе говорил, чтобы ты держался рядом. – Ответил Мазсе.