Джонатам сидел на крыше, набивая трубку. Отсюда была хорошо видна гора Лаг-Аргаран, Лежащий Барс, на закате действительно похожая на горного зверя. Но парень не смотрел на гору, его бездумный взгляд был прикован к новому дому.

Когда месяц назад собирали этот дом, строители прошли очищение постом, огнем и водой. Старшим был дядя Кай.

Избавленные нечасто видят посторонних людей. Иногда приходят родственники, но чаще всего об их существовании просто забывают. Словно ты умер. Нет, хуже – исчез, как будто тебя никогда и не было.

Строили очень быстро, но добротно, из приготовленных три года назад лиственных бревен. Через неделю дом был закончен. Кай вместе с остальными прошел повторное очищение, поклонился пастырям и ушел.

Так и не взглянув в сторону племянника…

Джо пошарил по карманам, трутницы не нашел и осторожно тронул Узор. По крошкам джега пробежали быстрые искры. Джо выпустил клуб дыма.

– Макс!

Старший Избавленный поднял голову.

– Давай сюда. Закат красивый.

Макшем вскарабкался по углу и уселся рядом. Достал трутницу, создал огонь. Они курили и молчали, пока солнце падало за горизонт.

– Что-то сегодня небо красно… – пробормотал Джонатам. – Дурная примета.

– Ерунда. Суеверие.

– Ну и как наш новичок?

– Осваивается. Уже ходить начал.

– Рано.

– Странный он какой-то.

– Еще бы. Хорошо еще не такой странный, как Липка.

Макшему стало не по себе, как всегда, когда кто-то упоминал Старика. Экзорцизм спасает душу, но не всегда – разум.

– Скоро Барсов день, – поспешил сменить он тему. Избавленные не праздновали обычные праздники, только Новый год. Барсов праздник был придумкой Кати. В этот день они ходили в ходж, пекли картошку в углях, жгли можжевельник, отгоняющий зло, купались в последний раз.

Прознай пастыри о Дне Барса, Избавленным не поздоровилось бы. Но недавние дети полагали, что ничего плохого в собственном празднике нет…

Этой ночью Александр проснулся от странного чувства, что в доме кто-то есть. Он не шевелился и не открывал глаз, старательно успокаивая ауру, и прислушивался.

Шелестели листья за окном, больше не доносилось ни звука. Александр потянулся и сел, делая вид, словно только что проснулся. Лунные прямоугольники лежали на полу, в доме было светло.

Никого…

Александр перевернулся на другой бок и незаметно задремал.

Патэ Киош открыл глаза, некоторое время лежал, глядя в разукрашенный фресками потолок помещения. Нет, не может быть. Показалось.

В пяти верстах от чертога стоял, по имперским меркам, небольшой поселок, а по радонским – большой город Дорнох, славный своими расовыми полями, служившими объектом зависти всего племени радоничей и восхищения имперских пастырей. Патэ Киош несколько раз писал и в Танор, и в Кайв об «изумительной ирригационной системе древних». Речной прилив оставлял на полях плодородный ил, и селяне причесывали поля, чистили каналы и трубы, мусороуловители, собирали ракушки, водоросли, плавник. Плавник потом сносился в кучи и долго сох, когда набиралась приличная куча, его торжественно сжигали на деревенской площади. В стародавние времена на костре спалили бы какую-нибудь домашнюю живность, но Империя к подобному относилась неодобрительно, и теперь лишь упорствующие в старых обычаях иногда исподтишка подбрасывали каких-нибудь худосочных кур и поросят…

Еще в Дорнохе были отличные мастера по плетению из расовой соломы. Коврики и целые ковры-гобелены, игрушки и шкатулки, корзины, сумки и мешочная ткань, веревки и канаты… Да мало ли чего можно делать из самого простого материала! Изделия из соломы непременно входили в мужской откуп и в приданое, их дарили на рождения и оставляли в некрополисах в дар мертвым.