«…Наш разум предпочитает… раз и навсегда с горделивой скромностью возвестить, что он может познавать только относительное, а абсолютное – не в его компетенции, – говорит Бергсон. – Это предуведомление позволяет ему без стеснения применять свой привычный метод мышления, и с оговоркой, что он не касается абсолютного, он авторитетно высказывается абсолютно обо всем»[235]. Кроме того, как отмечает Блауберг, этот же пункт отличает концепцию философа от гносеологических аспектов прагматизма: «Бергсон всегда признавал возможность истинного познания в традиционном его понимании, т. е. как „бескорыстного“, незаинтересованного, а потому совершенно объективного; он не считал, что рамки, налагаемые действием на познание, абсолютны»[236].

Предлагая свою гносеологическую программу в целом и методологию в частности, Бергсон не предполагал «конкурировать с научным знанием»; более того, он полагал, что в подведомственной им сфере позитивные науки обладают превосходными методами. «Я хотел бы знать, существует ли среди современных концепций науки теория, которая ставила бы выше позитивную науку»[237], – заметил Бергсон в своем выступлении на заседании Французского философского общества в 1907 году. По словам И. Блауберг, в бергсоновской концепции «утверждается, что наука способна достичь абсолютного, что она, вопреки Канту, не является относительной, т. е. обусловленной исключительно состоянием человеческого интеллекта»[238]. Бергсон определял свою позицию как приписывание интеллекту возможностей, «которые обычно оспаривала за ним новоевропейская философия»[239]. Но почему же тогда нападки на Бергсона только усиливались? По мнению Блауберг, дело в том, что научное сообщество не могло смириться с ограничением поля возможных для разума исследований. Иными словами, лучше относительное знание обо всем мире, чем абсолютное об избранной области предметов[240].

Во-вторых, нельзя не учитывать попытку Бергсона добиться в области философии не меньшей строгости, достоверности и точности, чем уже добилась человеческая мысль в области позитивной науки. «…Всякое знание, интуитивно оно или интеллектуально, будет отмечено печатью точности»[241], – читаем в одном из текстов Бергсона 20-х годов. Уместно привести блестящую характеристику, данную Жилем Делёзом: «…Бергсон полагается на интуитивный метод, дабы учредить философию как абсолютно „точную“ дисциплину, – дисциплину, которая точна в своей области (как наука в своей) и могла бы продолжаться и передаваться так же, как это происходит в самой науке»[242].

В-третьих, Бергсон не противопоставлял антагонистически науку и метафизику, а лишь разграничивал подведомственные им сферы познания и применяемые методы[243]. В-четвертых, разум у Бергсона имеет свои познавательные функции и свои задачи, и нельзя сказать, чтобы философ вообще отвергал ценность рационального подхода к действительности, – поэтому учение Бергсона не есть иррационализм; но это и не антиинтеллектуализм, поскольку интеллект, по Бергсону, ограничен с точки зрения гносеологии по выполняемой функции, но не по возможностям. Лучше всего о совершенной беспочвенности подобных нападок не без едкости сказал сам философ: «Что же до Интеллекта, вовсе не стоило так тревожиться из-за него. Разве не с ним мы прежде всего советовались? Будучи интеллектом и, следовательно, все понимая, он понял и сказал, что мы желали ему только добра»[244].

Поясним, что разум выступает почти синонимом интеллекта в бергоновском учении. Различие, прежде всего, в том, что интеллект примерно до 1913 года предстает в работах Бергсона как родовое понятие (интеллект в широком смысле слова), отождествляемое с мышлением вообще: последнее же включает собственно интеллект и интуицию. Эта трактовка интеллекта как мышления в целом присутствовала, по мнению самого философа, в концепциях, предшествующих бергсоновской. Бергсон считал, что применил термин «интуиция» именно для того, чтобы внести ясность и не приписывать термину «интеллект» «дваразличных смысла», а оставить один смысл за собственно интеллектом, а другой смысл, относящийся к духовным способностям человека, закрепить за словом «интуиция»