Стоит также упомянуть наблюдения над методологией Бергсона Т. Кузьминой[222]. Исследователь проводит небезосновательные параллели между новаторским подходом Бергсона к проблемам познания и гносеологической программой неклассической физики. Постулируется специфичность наук о духе, выводятся общие положения у Бергсона и Дильтея.

Всё сказанное позволяет сделать вывод, что, несмотря на давний и устойчивый интерес к фигуре Бергсона, имевший место еще при жизни философа, в русскоязычной литературе его метод, даже будучи осмысленным в положительном ключе, становился предметом описания, изучения, анализа, но не становился пока действенным инструментом. В. Пивоев и С. Шрёдер ограничились исключительно намеком на то, что вообще-то возможно актуализовать бергсоновский метод в современной панораме гуманитарного знания, – но дальше этого намека не пошли. Я не беру на себя смелость проводить такую актуализацию всесторонне; однако мне хотелось бы продвинуться хоть на шаг в желанном направлении и не ограничиваться только благими намерениями. Я верю в плодотворность пути, перед которым В. Пивоев и С. Шрёдер остановились в растерянности.

Что касается отрицательного отношения к концепции Бергсона, то, надо сказать, критиковать его учение и, в частности, его метод очень легко. Сам философ высказался на этот счет весьма недвусмысленно и жестко[223], видимо, потому, что реагировал на соответствующие высказывания довольно болезненно. Уже будучи международно признанным мыслителем, Бергсон подвергался яростным нападкам со стороны таких, например, небезызвестных деятелей и ученых, как Феликс Ле Дантек (философ-позитивист, биолог, профессор общей эмбриологии Сорбонны), Жюльен Бенда (картезианец, философ-интеллектуалист, писатель), Шарль Моррас (руководитель Action française – националистического и монархического движения), Бертран Рассел, Джордж Сантаяна[224]. Первый из названных считал, что для научного познания мира метод Бергсона совершенно непригоден, а второй уверял, что Бергсон стремится выдать свою философию за научную. В России же спорные стороны бергсоновской методологии отмечали Б. В. Вышеславцев, И. Д. Холопов, Н. А. Бердяев, философ-интуитивист Н. О. Лосский, сторонник философии всеединства Л. П. Карсавин, а также Л. М. Лопатин и С. Л. Франк. Интересную критику бергсоновской философии, в частности методологии, предложил П. С. Юшкевич[225]. Впрочем, позиция всех русских мыслителей, независимо от направления их деятельности, оставалась хотя и двойственной, но в любом случае корректной: в чем-то они соглашались с Бергсоном, в чем-то – нет, однако неаргументированных нападок в их работах мы не найдем. А вот в советское время метод Бергсона стал объектом весьма спорной критики, – спорной именно потому, что аргументы «против» оказались более поверхностными, чем бергсоновские доводы «за», – на страницах книги В. Ф. Асмуса[226], что вполне понятно, если учесть интересы советского исследователя и соответствующую политическую доктрину[227].

Естественно, не только приверженность определенному философскому направлению опередила негативную оценку Асмуса. Многое здесь зависит от специфического понимания сущности самой науки и того, как, относился к ней Бергсон. Ведь, так или иначе, порицая методологию философа, всегда акцентировали разграничение науки и метафизики, которое имело место в бергсоновских трудах, и соответствующее противопоставление рационального метода познания интуитивному. Внимательно проанализировав критику бергсоновской методологии, можно сделать следующие выводы: