– Игнатий, проснись!

– Что? А? – он сел, протирая глаза и недоуменно оглядываясь по сторонам. – Еще ведь рано, шести нет.

– Иди к себе, я сейчас спущусь вниз поработать, а горничная увидит, что я встала, и может в любой момент зайти убирать. Они у нас начинают работать с шести утра.

– И что ты собираешься делать в такую рань, неугомонная? – ему очень не хотелось подниматься, но Лилиана, не отвечая, его торопила:

– Иди, Игнатий, иди, мне еще нужно принять душ.

Сердце его кольнула обида, он молча натянул трусы, накинул халат и направился к двери. Через полчаса Лиля уже сидела в столовой и, положив на колени папку, делала вид, что просматривает бумаги. Ровно в шесть за дверью послышались тихие шаги, и вошел Александр Филев. Он увидел в руках у дочери папку и забеспокоился – ему известно было, что она проводит ночи с Игнатием Ючкиным, который примерно в половине девятого покидает ее комнату, а в девять оба встречаются за столом с таким видом, словно сто лет не виделись.

– Лиля? Так рано? Что-нибудь не так?

– Мама скоро спустится? – вместо ответа спросила Лиля. – Вели, пожалуйста, служанке принести мне кофе, когда я прошу ее по-немецки, мне всегда подают не то. Раньше ты брал русскую прислугу, а теперь нанимаешь немок.

Филев нахмурился, но не стал объяснять, что после похищения Тани постепенно заменил всю русскую прислугу местными – теми, чьи резюме его служба безопасности могла проверить непосредственно, легко и быстро. Он сказал несколько слов по-немецки миловидной девушке в накрахмаленном переднике, потом вновь внимательно посмотрел на дочь.

– Так что тебя беспокоит?

– Я устала с этим проектом, папа, – она лениво потянулась и зевнула, изящно прикрыв рот рукой, – лежу по ночам и никак не могу заснуть – перед глазами мелькают какие-то точки. Конечно, если б Илья был здесь и мог мне помочь, я бы так не переутомилась. Почему ты именно сейчас загрузил его этим заказом? Разве мало на фирме других программистов?

Филев пожал плечами и ответил довольно сухо:

– Этот заказ мы получили еще весной – до того, как Капри объявил конкурс. Работа деликатная и сложная, никому, кроме Ильи я ее доверить не смогу.

Повертев в руках салфетку, Лилиана сделала печальное лицо.

– Так хочется обычной человеческой жизни, нормальной семьи! Эти вечные совещания, заказы, поездки…. Ребенок фактически растет без родителей – даже забывает, как мы выглядим. Пора с этим кончать, в этот раз увезу Таню с собой.

Рука Филева замерла в воздухе, и он поставил стакан с чаем на стол, даже не донеся его до рта.

– Увезешь Таню?

– Должна же я, в конце концов, заняться ребенком, ведь я – мать!

– Подожди, что же это так сразу? Ведь ты прежде ничего не говорила, – голос его дрожал.

– Я думала, папа, обдумывала, как будет лучше. Таня скучает по отцу, Илье тоже лучше быть с дочерью.

С губ ее отца сорвался зловещий смешок.

– Илье? Он столько лет не видел ее – мог бы приехать хоть однажды. Хотя бы раз в год – вместе с тобой. И ты говоришь, что ему нужен этот ребенок?

– Перестань, папа! У Ильи любая поездка заграницу ассоциируется с тяжелыми воспоминаниями. Даже сейчас – ему обязательно нужно на неделю съездить в Германию, и он уже из-за этого переживает. Ты, кстати, сам во всем виноват – тогда, в девяностом, помнишь? Нельзя было действовать так грубо – он очень тонкий и деликатный.

– Я видел, какой он деликатный, – глухо отозвался отец, – бросил тебя одну, в таком положении. Я пытался сохранить ваш брак, но, кажется, зря. Куда и зачем ты собираешься везти Таню?

– Не переживай, папочка, все будет нормально. Я уже позвонила своему поверенному в Москве и велела найти хорошую частную школу, а Викторию попросила подыскать гувернантку. В конце, концов, пусть она тоже примет какое-то участие в воспитании внучки. Просила ее подыскать дипломированного учителя русского языка – ведь это не дело, что ребенок не умеет читать по-русски, не общается с русскими сверстниками. В конце концов, я же не отнимаю у вас с мамой любимую внучку – вы всегда сможете приехать и ее навестить.