Интуитивно я осознал, что Маней окажется еще одна злобная пенсионерка с огромными клыками, торчащими изо рта, как у известной героини народных сказок. Такие персонажи встречаются в нашем городе на каждом шагу. Стоит только заговорить о повышении тарифов на услуги ЖКХ, как они сами появляются рядом, вырастая, как поганки. Я мгновенно смекнул, что из рук двух разъяренных пенсионерок вырваться сложнее, чем из рук одной. И решил пусть и бесславно, но стремительно и своевременно покинуть поле разгоравшейся брани.

– Извините, – смущенно пробормотал я и выскочил из подъезда бодрым галопом, взбрыкнув копытами, как застоявшийся в стойле скакун.

Взвыв от досады и негодования, старушка бросилась за мной, одним прыжком преодолев лестничный пролет. Не оставалось иного, кроме как на глазах у изумленных прохожих рысью двинуться на юго-запад, стараясь максимально увеличить отрыв от престарелой преследовательницы. Первые двадцать метров мне не удавалось уйти в отрыв. В какой-то критический миг даже показалось, что старая бестия вот-вот нагонит, запрыгнет на шею и вонзит острые пятки в мои вздымающиеся бока. Но силы старушечьи оказались не безграничны, и она была вынуждена прекратить преследование.

Я же продолжал бежать так, что уши мои развевались и хлопали на ветру, а пятки время от времени шлепали меня по затылку. Признаюсь, что в тот момент я был немного взволнован. Именно волнение помешало мне услышать дословно все, что рассказывала о нашей встрече зевакам старушка. Память сохранила лишь пару обрывков фраз, что-то типа: «и тут я вижу, как он достает из штанов свою интеллигенцию…» и «а еще он говорит, молчи старая, а то прибью…».

Пять кварталов спустя волнение отпустило меня. Я перешел с бега на ходьбу и утер рукой взмыленный лоб. Чувствовал себя так, будто только что спасся бегством от ревущего локомотива, причем удирал от него по шпалам и только через двадцать километров погони догадался с них спрыгнуть. В общем, те, кто удирал по шпалам от несущегося на крейсерской скорости локомотива, меня поймут.

На работу я пришел в дурном настроении. А кто бы пришел не в дурном, если бы знал, что половина населения города от него шарахается, как лань от гепарда, а вторая половина только и судачит о том, как благочестивый с виду человек тайком в темном подъезде хватается за свою интеллигенцию? Словом, на душе было скверно, и вскоре мои опасения в том, что неприятности только начались, к сожалению, полностью оправдались.

Я теряю работу

А теперь настал черед познакомить вас с Гудомаровым-старшим. Он оказался единственным сотрудником редакции, который не сбежал при моем появлении, словно робкий первоклашка, узревший на горизонте школьного хулигана. Напротив, будто жаждал встречи со мной. Остальные вели себя примерно так же, как и знакомые, встреченные по пути на работу. Сидевший на входе охранник, увидев, как я вхожу в дверь, ловко проглотил дымящуюся сигарету и нырнул под стойку, наотрез отказавшись вылезать, пока я не исчезну из виду. На лестничной площадке я столкнулся нос к носу с уборщицей. Почтенная женщина преклонных лет, волоча ведро и швабру, медленно спускалась по лестнице, тяжело дыша. Даже на пути вниз каждый шаг давался ей с трудом.

Узрев перед собой меня, она побелела, развернулась на сто восемьдесят градусов и взлетела обратно по лестнице так стремительно, как, должно быть, не взлетала и по менее крутым лестницам во времена своей молодости, спеша на свидание к любимому кавалеру. Надо сказать, что передвигалась уборщица с громким звуковым сопровождением, так как попутно яростным ревом оповещала редакцию о моем появлении. Вероятно, благодаря ее стараниям здание словно вымерло. Поэтому я поднялся по пустой лестнице, прошел по пустым коридорам и первого человека встретил только в своем кабинете.