– Дяденька, чего это с вами? – донеслось откуда-то снизу, в то время как крохотная нежная ручка, обхватившая мою, тихонько её потряхивала, – А, дяденька?

– Откуда ж ты взялась здесь, красавица? –предшествовавшая этому вопросу почтенно долгая пауза с выкатившимися из орбит глазами явно свидетельствовала о его всеумоляющей риторичности.

Неисчерпаемая бездна в память о былых заслугах наматывала на кулак своей костлявой руки засаленную плёнку. А ты пока расслабься и расскажи, что так долго держал в себе этому милому ребёнку.

– Хлеще, чем Питер вставляет, пожалуй, только кислота, да и то лишь привезённая из него же. Он вскрывает и обволакивает, забирает и освобождает, влечёт и отдаётся, вяжет как хурма и оставляет сладостное послевкусие. Окрыляет и одёргивает, и чтобы он ни делал с тобой – делает это по-настоящему, со смачным шлепком по жопе и приговаривая: «Кто моя сучка?» Я никогда не забуду один момент, изменивший мой мир навсегда. Такое невероятное погружение в самое пекло мистерий. Так безжалостно и одновременно изящно надругаться над человеческим мозгом может только он. Тогда ещё наше знакомство было на уровне коллег по работе. Иногда по выходным опрокидывающих вместе по кружечке крафтового и цепляющих приезжих первокурсниц в баре. Небольшая прелюдия, чтобы прощупать почву. А готов ли парниша, не дристанёт ли в последнюю минуту. И потом–«Бам»! Получите, распишитесь. Вынос мозга – всем встать. Это было то самое невероятное и неправдоподобное, случающееся лишь с героями бестселлеров в толстом переплёте. С первых же минут нашей встречи с ним я принял загадочную неизбежность её особенности.

Жетончик от метро в обмен на посылку, переданную мной на вокзале совершенно незнакомому доселе человеку у выхода из метро – машина с таким же незнакомым, но настолько же доброжелательным человеком и белый саван из свежевыпавшего душистого снега, устилающего нам путь. Идеальная зима, какая бывает лишь в детских воспоминаниях. И дальше через заснеженные леса с картин наших художников прямиком к избушке, ну только что не на курьих ножках. Хотя в ней мы совершали путешествия однозначно в Тридевятое царство, как ни крути. Правда, если оценивать происходившее тогда более приземлённо, то я просто-напросто попал на двухдневный тренинг по холотропному дыханию в Ленинградской области. Но так как шёл я к этому не один год и тщательно готовился, занимаясь рефлексией, погружением в эзотерические учения и метафизические практики, то, по законам драматургии, всё сошлось здесь и сейчас. Образуя лично для меня некую пространственно-временную воронку, куда безвозвратно засосало меня прошлого. Ну и к этому с лихвой можно добавить неуёмную фантазию, запросто дорисовывающую всё до нужной кондиции.

– Тебе вообще интересно? – на всякий случай опомнился я, дабы адекватно оценить обстановку.

– Да, да. Очень, дяденька! – заверещала моя юная слушательница, всем видом излучая готовность слушать дальше.

– Вот не знаю, бывало ли такое у других, – нерешительно продолжил я своё повествование, – но, в принципе, не важно. Снился, значит, мне один и тот же сон. Раз, наверное, пять или шесть за год. Начало его было всегда разным, а вот заканчивался он по одному и тому же сценарию. Я появляюсь где-то на море, но в итоге это оказывается Питер, и у меня билет на поезд, на который я безбожно опаздываю. Я иду, потом уже бегу сломя голову, но тщетно. Поезд ушёл. Во всех смыслах. И, как водится по обычаю, сначала не выделяешь таким снам должного места у себя в голове. Когда он повторился раз в третий, естественно, стало, как минимум, интересно, что за фигня. С такой формулировкой именно. Ну а потом, раз на пятый-шестой, бесплодные догадки начинают донимать тебя, пока ты не сдаёшься, оставив неразгаданными задумки высших сфер. Пожевал, пожевал, короче, и выплюнул.