Будучи дома предоставленным сам себе, он листал детские книжки с картинками, играл машинками, изображая себя шофером, как отец, или слушал детские передачи по радио, а с пяти лет уже ставил и слушал детские пластинки на радиоле, которую купили родители и поставили в углу комнаты, где играл и спал Миша.

Иногда, когда мать ненадолго выходила из дома по своим делам, Миша подносил стул к буфету, стоявшему в комнате, залезал на стул, открывал верхнюю дверцу буфета, дотягивался до полотняного мешочка, где лежали шоколадные конфеты, брал две конфеты, закрывал буфет, отодвигал стул на место и торопливо съедал конфеты в своём углу – пока не вернулась мать.

Конфеты были дома всегда, но только карамельки, а шоколадные конфеты покупала мать в дни зарплаты или привозил отец из своих поездок. Мать ставила эти конфеты по выходным дням на стол, когда все вместе пили чай, но Мише хотелось отведать их мягкой сладости всегда – вот и приходилось брать их украдкой, когда отца и матери не было дома. Родители может и замечали, что конфет становилось меньше, но ничего не говорили ему: ведь он брал понемногу и не каждый день, а прямого запрета на конфеты ему никто не давал.

Примерно в таких деяниях Миши дома и в детсаду незаметно прошли три года и в сентябре, семи лет от роду, он пошел в школу, так и не обретя друзей ни в саду, ни по соседству и его смиренность перешла в робость и застенчивость перед незнакомыми ему ровесниками и взрослыми людьми.

V

Миша пошел в школу, которая находилась неподалеку от его дома на соседней улице и располагалась в старом двухэтажном здании, где раньше была купеческая лавка, а на втором этаже жил сам купец с семьёй.

Школа была начальная и классов в ней всего четыре – по одному на каждый год обучения. В его классе оказались почти все дети из их детсадовской группы и несколько детей из окрестных домов, которые не ходили в детсад. В саду детей обучили чтению по слогам и счету до десяти, а в школе всё начиналось заново, чтобы и другие, кто этого не умел, могли обучиться чтению и счету. Учились дети шесть дней в неделю по четыре урока в день, так что времени свободного оставалось много.

После уроков, Миша один возвращался домой, разогревал еду на газовой плите, которую недавно установили родители на кухне, в углу которой теперь стоял большой красный баллон с газом.

Сельский мальчик в семь лет это уже вполне самостоятельный человечек, способный накормить себя той едой, что оставили ему родители – проблем здесь не было.

Проблемы появились у Миши в школе и в классе. Детсадовские одноклассники помнили его доносительство там и опасались того же в школе, а потому стали настраивать всех остальных против Миши. Он попробовал искать защиты у классной учительницы Нины Ивановны, пожаловался на ребят и одновременно доложил ей, что двое ребят курили в туалете папиросы, просто пуская дым. Учительница неодобрительно выслушала его и сказала, что доносить на других нехорошо, так делали предатели, во время войны с фашистами и у неё из-за этих предателей погибла мать. Надо дружить с ребятами и в его доносах она не нуждается.

Потом Нина Ивановна так и сказала перед всем классом: – Вы теперь уже не дети, а ученики в школе – школьники. За учебу в классе отвечаю я, за свой внешний вид отвечает ученик и родители, а за порядок в классе отвечает дежурный и все вопросы дисциплины ученики должны решать сами , между собой, а не доносить мне на других, как пробуют некоторые, – и мельком взглянула на Мишу. Он понял, что учительница ему не заступница, но всё равно, надо было найти себе поддержку в классе, и он нашел её в однокласснике Юрке, который жил неподалеку, в детсад не ходил и был крепким разбитным мальчишкой, почти на год старше других.