«Бес в ребро» бывает не только у мужчин… Ее бес поселился в ней после сорока. Нахлынуло вдруг какое-то ощущение счастья и любви ко всему вокруг. Если бы в тот момент на ее пути встретился крокодил, то и крокодила бы она наградила всей силой нерастраченной нежности и заботы, на которые была способна.

Но повстречался ей именно этот молодой мужчина, который только-только становился на ноги. Ему еще предстояло заявить о себе и понять себя, и для этого ему нужна была именно она.

Он уже давно положил на нее глаз, но никак не мог решиться перепрыгнуть через омут, который унесет его в неизвестность. Остерегался ее опыта, своей неопытности. Да и друзья-товарищи говорили, куда ты, мол, лезешь, она видела такое, что ты не видел, с чем ты к ней «подъедешь»? Он не испугался и «подъехал». И ей понравилось, что он не боится ее. Он, конечно, старался изо всех сил, придумывал, чем бы ее удивить и привлечь внимание.

Постепенно он занял все свободное пространство, которое как раз образовалось в ее сердце. Адреналин запретности подливал масла в огонь разгоравшейся страсти. Она не замечала ничего вокруг, была счастлива своим тихим счастьем и ничего не требовала взамен, просто наслаждалась жизнью, вновь почувствовав ее неповторимый вкус.

Можно было тихо сидеть под деревом и поглощать сочную сосиску, зажаренную на огне вместе с корочкой хлеба. Можно было шуршать опавшими листьями и складывать в корзинку найденные им маленькие крепкие грибочки. Можно было приготовить что-нибудь вкусненькое и смотреть, как он уплетает за обе щеки и старается запомнить рецепт. Можно было кататься на рамке велосипеда и выписывать зигзаги на дороге, потеряв управление во время поцелуя, можно было… Многое можно было и многое нельзя…

Солнце медленно опускалось за горизонт, и озеро становилось с каждой секундой кроваво-красным, будто предупреждало о надвигающейся опасности. Вот уже осталась тонкая догорающая полоска, и она вдруг ударилась о горизонт, раскололась и исчезла.

Точно так же потом раскололась и их любовь, раскололась, рассыпалась на мелкие кусочки, которые стали собирать все, кому не лень, а собравши, пытались рассматривать их и составлять картинку, складывая пазлы по своему образу мыслей и фантазии. И была эта картинка ох! как далека от реальной.

Два самых ярких осколка отлетели друг от друга так далеко, что никто даже и подумать не мог, что когда-то они были одним целым. Теперь они стали частью новых мозаичных картинок, на которых в левом нижнем углу запечатлен закат на красном озере…

Осень рыжей хитрой лисицей, однажды проникнув в сердце, поселилась там навсегда. Ее звали Любовь.

Она вытворяла такие штуки, что порой не верилось в происходящее. Притворялась мягкой, пушистой шкуркой, лежала у ног, отогревая замерзшие щиколотки. Апельсиновым шарфиком кружила вокруг шеи, ластилась, юркой змейкой заползала за пазуху. Свернувшись безразличным калачиком, подолгу спала, уткнувшись носом в мягкий уголок подушки. Предавалась мечтаниям, прищуривая глаза. Высунув кончик острого розового язычка, подолгу не отводила глаз, наблюдая за реакцией на свои проделки. Хитрила, как могла.

…Любовь ко всем приходила весной цветами, пением птиц, изумрудной листвой. А ко мне пришла в сентябре желтыми кленовыми листьями, каплями грустного дождика на окне и туманным плащиком серого утра.

За это я и полюбила ее, свою Лисицу. Радовалась, оберегала, лелеяла и выращивала, как маленького мокрого лисенка, оставшегося в одиночестве. Но Лисица моя не была лисенком. Она была матерой хитрой рыжей бестией и пользовалась моими слабостями, возникающими вдруг с ее появлением.