Время было, что и говорить, аховое! Как они его тогда пережили? Отопления, газа и света практически не было. В домах начали устанавливать так называемые «буржуйки», вокруг которых собиралась вся семья в ожидании ужина, одновременно отогреваясь у огня. Те, кто «буржуйку» установить не мог, выходили на улицу, разводили костры и прямо на них разогревали еду или кипятили воду. Там же у костров вели долгие разговоры о политике. Каждый выживал, как мог. Иногда грелись у кого-нибудь в машине, радовались, если удавалось помыться у знакомых в бане, делились продуктами, готовили простую, совершенно несытную, пищу и засыпали с единственной мыслью, чем и как назавтра кормить детей. Утром при свете свечки, собравши все свое мужество и героизм, чтобы вылезти из нагретой изнутри постели в холодную реальность, собирались на работу. Шли по темным улицам с детьми, которых ждали холодные школы…
Тогда у многих возникла потребность что-то изменить в своей жизни. Некоторые, не выдержав, уезжали за рубеж, другие просто двигались наугад. Некоторые делали вид, что меняют свою жизнь.
Их роман тоже отчасти давал им ощущение перемены, вносил в однообразное серое течение жизни редкие яркие мазки запретного.
Им было хорошо вместе, тепло и радостно, было о чем поговорить и что обсудить. Он поддерживал ее как мог. Она узнавала его по шагам и стуку в дверь. Они светились изнутри, распространяя это свечение на все и на всех. Только охапки сирени были свидетелями их разгоравшейся любви…
Все, к сожалению, имеет начало и конец… Кончился и их роман. Его семья тоже поехала строить новую жизнь, а скорее всего, чтобы избежать опасности разрушения, в другую страну.
Она догадывалась, что это навсегда, но он так до последней минуты не смог сказать правды. Позже в письмах она получила его признания. «Что может дать нищий прекрасной королеве», – эти слова красной нитью проходили через строчки его письма и служили, по-видимому, каким-то оправданием.
Она долго хранила его письма, перечитывала их, обливаясь слезами, и долго не пускала никого в свое сердце. Подружки даже начали собирать ее в поездку, чтобы поставить точку в их отношениях. Точку она поставила сама, правда через много-много лет.
Он остался в ее памяти «райским наслаждением» среди чудовищной действительности. А все окружающие еще долго, вспоминая то время, говорили: « Мы жили тогда в какой-то постоянной любви»…
О «бесе в ребро» или закате на красном озере
Только к вечеру они добрались до озера. Оно было красным то ли от красного глинистого дна, то ли от клонившегося к закату солнца, то ли от того и другого. На озере они были совершенно одни. Это было еще то время, когда им не нужен был никто посторонний. Было так хорошо вдвоем, что не имело даже значения, куда отправиться на этот раз, лишь бы вместе. Рядом.
На берегу ивняк сплел нечто вроде маленького шалашика, где она удобно разместилась и наблюдала за тем, как он отплывает от берега на лодке. Она не первая сидела в этом, приготовленном самой природой, укромном местечке, земля была утрамбована и носила следы человеческого пребывания.
Тоска, непонятная, нежная и одновременно до такой степени щемящая, что выступили слезы, захватила ее сердце. И ей впервые в жизни захотелось громко прокричать о своей любви. Он услышал ее призыв и помахал рукой с середины озера.
Солнце уже зацепилось краем за горизонт и начало свое медленное скольжение. Лучи его четко выделялись на фоне темнеющего неба и были похожи на шелковые нити. Она мысленно брала их одну за другой и вплетала в волшебный ковер любви…