– Идите к демонам… господин.

Сказала, и сама поразилась звучанию своего голоса. Вот она – та черта, перешагнув которую, бояться уже нечего. Антара ждала, что он снова ударит. А может, вовсе убьет ее: что ему жизнь безродной девки, если он готов переступить даже через собственного сына?! А он только засмеялся – болезненно и совсем невесело.

– Думаешь, ты спасешь его своей правдой, Антара из Аннея? А выйдет наоборот. Ты ведь стоишь и думаешь, как я могу предать своего наследника, родную кровь… А он перестал быть мне сыном, когда сам предал меня. И теперь он – угроза и мне, и моим землям. И как бы страшно и больно ни было мне самому, я должен избавиться от этого человека. Помоги мне изгнать Орвика, и он останется жить. Солги на суде. А если скажешь правду… На стене будет стоять лучник, и он выстрелит. Не в тебя – в него. Не думал, что доживу до дня, когда буду просить о чем-то крестьянку, но я прошу. Солги на суде, не дай мне запачкать руки его кровью.

Как страшно звучала его речь, как безумно. Как жег стальной отблеск в его глазах – зеленовато-голубых, совсем таких же, как у его сыновей. И Антара верила, верила, что это безумное, озлобленное существо убьет человека, который дорог ей больше всего на свете.

Боги милостивы. Антара почти не помнила суда во внутреннем дворе аннейской крепости – слишком страшно оказалось смотреть в лицо подсудимого, к которому кровавой коркой присохли растерянность и обида. А затем – глухое, беспросветное бессилие. Все это отпечаталось в памяти блеклыми клочками, и только потому Антара сохранила хоть тень собственного рассудка. Все, что помнилось ей отчетливо – это удушающий запах черемухи и силуэт человека с луком наизготовку – вверху, на одной из крепостных стен. Она видела его совсем мельком, может, он вовсе ей померещился, и все-таки.

А еще барон в самом деле заплатил Антаре. Он не солгал: на такую сумму крестьянка могла бы жить очень долго. Могла бы. Только как жить со страшным грузом вины перед Орвиком? Вначале Антара рыдала, уткнувшись лицом в иссушенную траву на полу собственного дома, злые, безнадежные слезы выедали глаза. Потом, когда кончились и они, девушка поднялась на ноги. Пусть боги простят ее мысли, но, покидая дом, она собиралась пойти к одному из аннейских озер, знаменитому своими омутами. Приладить на веревку тяжелый камень, закрепить на шее…

Только что-то остановило. Может, постыдный страх, а может, нежелание упрощать жизнь ненавистному барону. Или напротив – отчаянное желание хоть чем-то искупить свою вину перед Орвиком Аннеем. Так она выкупила у знакомого парня из гарнизона коня, доспехи и арбалет.

А потом были дни бесконечной скачки, ночь на Южном тракте и первый убитый Антарой человек – разбойник, вооруженный луком, которого она застрелила в спину. И бой у моста, где пришлось, забыв о том, что ее могут узнать, влезть в самую гущу. Орвик – прекрасный боец, едва ли он нуждается в защите такой неумехи, как она, но ведь для того, чтоб отвлечь на себя внимание, много ума не нужно, верно?.. Вот она и отвлекала всеми силами. Плечо поцарапали – несильно, кажется…

– Стой, подожди. Что-то я ни беса не понял!

Голос Жаворонка заставил вздрогнуть, Антара почти забыла о своем нежданном собеседнике. Открыла глаза и с удивлением обнаружила, что их снова жжет изнутри.

– Хочешь сказать, что ты все это время таскаешься по пятам за Орвиком, а он ничего не заподозрил? – продолжал Рик.

Если б так!..

– Он думает, что барон прислал кого-то ему на помощь.

– А чего ж ты не пойдешь и не объяснишься? Ты-то, выходит, перед ним и не виновата, он поймет! Ну хочешь, я ему сам скажу?