– То есть вы считаете, что человек не может таким опытом обладать?

– Один человек? Конечно, нет. Жизни не хватит. Там была целая артель авторов, хорошее финансирование и вполне реалистичные цели. И каждый писал о том, что хорошо знал. А когда проект своих целей достиг, его свернули. Ты же слышал, что Шекспир сначала несколько раз предсказал дату своей смерти, а потом в этот день покончил жизнь самоубийством?

Джем допил кофе.

– Нет, не слышал. Нам в школе не рассказывали… А что это за цели у проекта?

– Самые утилитарные. Идеология, пропаганда, создание новой истории. Театр – прекрасное в свое время средство для трансляции нужных идей, для передачи информации. Примерно, как сейчас телевидение. Идеальная возможность вложить в сознание людей события и факты, которых в реальности, возможно, и не происходило. Кроме того, надо было развивать английский язык – великая британская империя должна была иметь благородную и богатую историю, и не менее богатый и благородный язык. Так что проект Шекспир служил сразу нескольким стратегическим целям. Новая история, новый язык, новая идеология – так рождалась новая страна, ее образ. А как было до Шекспира, особо-то и не знает никто, хотя…

Он сделал многозначительную паузу и продолжил:

– Пифагор ведь когда-то сказал: «Зрелище мира похоже на зрелище Олимпийских игр: одни приходят туда поторговать, другие – проявить себя, третьи – посмотреть на все это» Или Пифагор так говорил языком Гермеса Трисмегиста, а может, Гермес языком Пифагора, но вторили им потом все, кому не лень – от Платона с Сенекой до Пастернака, а…

Тут в боковое окошко тихонько постучали, и Джем от неожиданности даже вздрогнул. Резко повернувшись, он увидел девчонку странного вида, закутанную в какое-то одеяло. Выглядела она в стиле Вудстока – длинные волосы, шелковая повязка на лбу, затертые до белизны джинсы. В «Сайгоне» много таких бывало, Джему они нравились. Неохиппи. Реинкарнация семидесятников. Он нажал кнопку стеклоподъемника и, опустив стекло, спросил:

– Чего тебе, дитя цветов?

У нее от холода зуб на зуб не попадал.

– Возьмите меня с собой, я замерзла до полусмерти…

Джем вопросительно взглянул на Ивана Ивановича. Тот согласно кивнул.

– Любой человек на дороге посылается нам свыше. Хотя и не только на дороге. Возьми девочку. Посмотрим, что небу от нас нужно.

Джем вылез, открыл заднюю дверь и помог девчонке залезть. Потом сел за руль, включил печку и направил потоки горячего воздуха к заднему сиденью. Взревев мощным двигателем, черный внедорожник вырулил с заправки и снова начал наматывать километры ночных дорог.

Он так и просидел в кресле с прикрытыми глазами почти всю ночь, не вставая. Ему нравилось ощущение отсутствия пространства и времени. В такие моменты оно появлялось само, безо всяких усилий, перенося в другую реальность, где привычные и кажущиеся незыблемыми вещи вдруг становились эфемерными и теряли свои очертания.

Светлицкий давно уже разобрался, что на самом деле означают слова средневекового поэта и богослова: «Вы принадлежите к миру измерений, но пришли вы оттуда, где нет никаких измерений. Закройте первую лавку, пора открывать вторую». Бессмысленно щупать слона в темноте, по маленькому фрагменту не составить представления о целом. Можно знать в совершенстве свой кусочек мира, но при этом общая его картина так и останется тайной.

Почему-то вспомнился взгляд Лонгина во время их недавнего разговора. Зачем он пытался его убедить? Ведь знал, что Лонгин не встанет на его сторону. Они шли по Москворецкой набережной, на реке еще стоял лед, хотя в воздухе отчетливо пахло весной. Глядя на красные стены Кремля, Светлицкий рассуждал: