– Скажите, а сколько нам до Воркуты еще ехать? – спросила Алла проводницу, когда та разносила утром горячий чай пассажирам.

– Почти двое суток. Чай будете? – женщина отвечала быстро и коротко.

– Саша, вставай, – обратилась мать к сыну, – чай будем пить?

– Будем! – радостно выпалил мальчик, и тут же сел на полке.

– Давай пойдем умоемся, – предложила мама. – Уже все встали и давно умылись. Одни мы с тобой дрыхнем – лежебоки!

– Пойдем, – Санька тут же свесил ноги с полки и вдел их в сандалии.

Он был рад тому, что они путешествуют с мамой на поезде и что ехать им еще целых двое суток.

– Мам, нам, плавда, еще два дня ехать? – обратился к ней сын.

– Проводница сказала, что два дня, – повернулась к сыну мать и повесила полотенце на вешалку.

– Ой, как здолово! – заулыбался мальчик. – Столько всего можно увидеть! Я буду в окно смотлеть! Потом Вовке все ласскажу!

Алла с улыбкой наблюдала за тем, как сын поудобнее устроился у окна, аккуратно попивал чай и попутно начал рассказывать ей, что мелькало за окном, мимо чего они проезжали.

Так прошли два дня. В Воркуте на вокзале, после некоторых расспросов, кассир сказала Алле, что ей ехать нужно до Лабытнанги и что есть пассажирский на шесть вечера и ехать туда еще сутки.

За окном поезда мелькали незнакомые названия – Чум, Елецкий, Полярный, Харп… В эти северные районы необъятной страны под названием СССР уже пришла зима, и дороги были засыпаны снегом, дул неприятный холодный ветер, деревья стояли голые.

Когда у небольшого поселка с названием Харп поезд остановился, все пассажиры думали, что это просто очередная станция на пути. Но поезд стоял и стоял и не трогался с места.

– А что мы так долго стоим? – спросил мужчина проводницу, которая проходила по вагону. Он сидел на боковом у окна вагона месте.

– Дорогу замело.

– И что теперь делать? – поддержали вопросом другие пассажиры.

– Ждем, пока снегоочиститель с той стороны дорогу расчистит.

– И сколько еще ждать?

– А кто его знает… – ответила проводница, – видите, как метет! Кто знает, сколь километров там занесло…

В тепле вагона не чувствовался холод улицы. Было видно лишь, что ветер гонит поземку и снежные завихрения крутятся возле домов, вокруг деревьев и кустов, по дорогам и тропинкам. Сильный ветер клонил верхушки голых деревьев, раскачивал фонари на столбах и ломился в окна.

– Так вот как мело у дедушки с Музгалкой, – задумчиво произнес Санька.

Поезд простоял на станции двое суток. В туалете еще в первый день закончилась вода, и по вагону распространился стойкий едкий неприятный запах человеческих испражнений, которые уже нечем было смывать. Нечем было и умываться. Для кипячения чая проводница и добровольцы из мужчин выходили на улицу и набирали в ведра снег, который затем растапливали возле горячей печки и только после этого заливали в котел.

Шли уже третьи сутки в дороге от Воркуты.

Поезд по-прежнему не трогался с места. На улице, наконец, перестало мести, и ближе к обеду на чистом светлом небе засияло яркое солнце. Небольшие съестные запасы, которые пассажиры взяли с собой в поездку в расчете на сутки, давно у всех закончились. Рядом со станционным небольшим вокзалом поселка стоял маленький магазинчик, в котором можно было купить хлеб и некоторые консервы. Консервы быстро всем надоели, и люди покупали исключительно хлеб и сахар с чаем. Чай заваривали прямо в стаканах, которые никто уже проводнице не возвращал.

Алла собралась в очередной раз в магазин, который был на станции:

– Саша, никуда не уходи. Присматривай за чемоданом и вещами. На улицу не выходи. Там ступеньки высокие, ты не сможешь на них без помощи забраться.