На лестнице нарываюсь на вездесущих соседок, их натянутые в елейных улыбках губы дергаются, а глазки блестят сотнями вопросов, но Тимур безучастно проходит мимо них, а я вынуждена догонять. Сенсации не случается.

— Высоко же ты забралась, Май, — сетует он, хватая ртом воздух и упираясь ладонями в колени.

— Да уж. Лететь долго... — Гремлю ключами, распахиваю дверь и включаю настенный светильник. — Прошу!..

Парень разувается, почтительно ставит кеды на полочку, выпрямляется и нависает надо мной — прихожая, квартира, город, вся земля вдруг становятся слишком тесными...

Он вспыхивает, вспыхиваю и я.

— Привет этому дому. У тебя классно, Май. — Тимур шарахается в сторону первым и прочищает горло. — Знаешь, что я подумал. Я испугал тебя утром, ведь так?

— А сам как считаешь? Твое поведение нормально?.. — Вешаю сумку на крючок и сбрасываю с усталых ног обувь. Прохожу в комнату и зажигаю свет.

Он плетется за мной и, скромно притулившись на краю дивана, ловит мой взгляд.

— Я не маньяк. И не дилер — все случилось по глупости. Просто нам нужно ближе узнать друг друга. Станем друзьями, и тогда, возможно...

Подпираю плечом стену и долго смотрю на него.

Он словно выпал из другого мира и непонятно как оказался в моей покрывающейся паутинами и плесенью норе с дурацкими шторками на окнах. Благодаря ему эта ночь не будет наполненной тошнотворным одиночеством, оглушающими мыслями и традиционным самобичеванием. Но он же олицетворяет собой все неслучившееся. Ушедшие мечты, несбывшиеся надежды и рассыпавшиеся в пыль планы. Он — это то, что уже никогда со мной не произойдет.

— Тимур... Какая дружба, мне тридцать два, — выдыхаю и принимаюсь деловито забрасывать на полки разбросанные вещи. После этих слов должен был грянуть гром, а парень в ужасе свалить, но ни черта не происходит.

Он кивает:

— Окей. Прикольно. Май, у тебя, случайно, «дошика» нет?

Мой апломб моментально сдувается.

Откуда он знает, что из съестного у меня — только рамен, фитнес-завтраки, кофе и зеленый чай?

Подивившись здоровой наглости и пофигизму гостя, удаляюсь на кухню, наполняю чайник холодной водой и нажимаю на кнопку. Возвращаюсь в комнату и углубляюсь в шифоньер — там, на самом дне, давно забытыми лежат нефорские футболки. Одну из них, побывавшую на мне на всех легендарных опен-эйрах в счастливых нулевых и десятых, — безразмерную, черную, с принтом одухотворенного Че Гевары на груди, я вытягиваю на свет божий.

— Держи. Тебе надо переодеться. А это давай сюда, запущу быструю стирку.

Тимур с восторгом оценивает артефакт, улыбается и вдруг без всякого стеснения стягивает с себя толстовку вместе с футболкой и протягивает мне.

Прежде чем отвернуться, я вижу его тело. Совершенное, гладкое подтянутое тело — ключицы, плечи, мышцы, рельеф вен на руках...

Чайник щелкает; вздрогнув, я спасаюсь бегством, прислоняюсь к холодному кухонному кафелю и судорожно пытаюсь дышать.

***

11. Глава 11

В приоткрытое окно с любопытством заглядывает желтый глаз убывающей луны, влетают запахи гари и черемух, собачий лай и бормотание соседского телевизора.

Одетый в мою футболку Тимур, расположившись на скрипучем табурете напротив, поглощает лапшу быстрого приготовления, но проделывает это с таким достоинством, словно находится на ужине при дворе королевы Елизаветы.

Он учтив, спокоен и вполне мил, ничто не предвещает беды, но случайно подсмотренное мною зрелище пуще абсента туманит мозг и парализует волю. Общаться с обладателем такого тела, хоть и скрытого под слоями мешковатой одежды, все равно что держать в руке гранату с выдернутой чекой — непоправимое неизбежно произойдет, если не действовать предельно продуманно и осторожно.