Никто не ожидал, что этот старый интеллигент окажется таким физически сильным и будет так сопротивляться, но с Божьей помощью его все-таки удалось вынести из храма. Озорник, вскочив с газона, пришел в себя и, ухватив костыль, бежал в санаторий.

Два последующих года Володя как ни в чем не бывало, приезжая на отдых, наведывался в церковь. Мы за ним присматривали, и как только человек начинал терять над собою контроль, его уже достаточно было предупредить:

– Владимир, нам что, снова вас из храма выносить?

– Нет-нет, – отвечал он всякий раз, поправляя неизменную бабочку, – пожалуй, я сам уйду.

А вот Саша – человек мирный, такой тихий, безобидный алкоголик. В свое время его отправили исполнять интернациональный долг в дружественный нам Афганистан. Короче, как ушел он в те далекие годы на фронт, так до сих пор и не возвращается, воюет и воюет. Однажды Саша мне во всех подробностях рассказал, как отличить, сошел человек с ума во время боя или с ним только нервный срыв случился. Рассказывает о ком-то с видимым сочувствием, а себя больным не считает.

Мы с ним как познакомились? Однажды подходит он ко мне после службы и докладывает:

– Батюшка, разрешите доложить, за время дежурства в храме мною замечено и пресечено пять попыток поставить свечу на подсвечник вверх ногами, три случая прочитать заговор вместо молитвы, а так же пресечена попытка подпитаться энергией двумя колдуньями.

– Откуда ты такой взялся, дорогой ты мой? – спрашиваю Сашу.

– Командирован к вам седьмым небом и жду ваших дальнейших распоряжений.

– Понятно. Тогда приказываю вести преимущественно наружное охранение храма во время совершения нами богослужений.

– Есть, проводить наружное охранение!

С тех пор иногда можно видеть, как в течение всей службы немолодой уже, сухощавый мужчина ходит вокруг нашего храма, внимательно вглядываясь в лица входящих. Он специально приезжает к нам из другого города и очень гордится своей службой.

Иногда звонит мне и предупреждает, что поступила конфиденциальная информация, согласно которой в квадрате таком-то ожидается проход террористов, и что ему с группой боевых товарищей поручено блокировать ожидаемого противника.

– Так что, батюшка, с трех до шести завтрашнего дня просьба никому без необходимости не появляться в указанном месте. Батюшка, вы уж там наших предупредите, пусть поостерегутся.

– Понятно, спасибо, дружочек, что поставил в известность.

Как-то приезжает в храм во хмелю, довольный, глаза сияют от радости:

– Вчера лично президент вручил в Кремле нашему подразделению боевое гвардейское знамя.

Мы его поздравляем, а у него на глазах блестят счастливые слезинки.

– Заслужили, батюшка, мы же предупредили нападение на автоколонну по Ленинградке, а два месяца назад предотвратили взрывы на Минском направлении.

И еще помню, как он входил в церковь после страшных взрывов в метро. На нем лица не было. Зашел незаметно и тихонько присел на лавочку, а я возьми, по глупости, да и ляпни:

– Как же вы, Саша, такую беду пропустили, вам же гвардейское знамя недавно сам президент вручал?

Мой вопрос Сане, словно удар под дых. Сломался человек пополам и стонет:

– Батюшка, это я во всем виноват, недоглядел. Не могу понять, как прошли эти гады, почему разведка не сработала, ведь никогда не подводила, а в этот раз… Столько невинных людей погибло, а я ничего не сделал, не выполнил свой долг, простите меня! – И застонал мой сумасшедший солдат, точно от боли, обхватив голову руками.

Я в те дни новостные сводки об этих взрывах во все глаза смотрел, и никто из тех, кто отвечает за нашу безопасность, не застонал и не попросил прощения. Оно и понятно, мы же люди «нормальные», а прощения просят только «безумные».