Среди оказавшихся в лагере были и священники: отец Василий Веревкин, отец Иоанн Попов, отец Валерий Поведский (духовный сын отца Алексия Мечёва, а затем отца Сергия Мечёва), диакон Петр Никольский. Таллинское духовенство, особенно отец Михаил, стало хлопотать об освобождении находящихся в лагере священников и их семей. Как говорил батюшка, за любовь, за молитвы отца Михаила Ридигера, за отеческую заботу отца Василия Веревкина, приписавшего его с сестрой к своим детям, они смогли освободиться из лагеря.

Владимир Иванович Петров, зять священника Валерия Поведского, записал воспоминания людей, лично знавших отца Михаила. Они были опубликованы в журнале «Балтика» в 2006 году.

Когда я работаю на Таллинском кладбище Александра Невского, восстанавливая захоронения духовных лиц, ко мне часто, почти каждый день, подходят люди и просят показать могилы родителей Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. И я всегда с удовольствием отвожу их и сам прихожу к месту захоронения священнопротоиерея Михаила Ридигера и его супруги Елены Иосифовны.

Написать эти строки меня обязывает память о моем духовном отце. Я брал у него благословение на важнейшие шаги в своей жизни. Он благословил меня и мою супругу на брак, и он же вместе с моим тестем отцом Валерием Поведским венчал нас в храме подворья Пюхтицкого монастыря, впоследствии разрушенном. А после венчания мы с Татьяной стали ходить к нему на исповедь. Так духовная связь семьи Поведских с отцом Михаилом Ридигером продлилась уже во втором поколении – ведь мы все знали, что в немецком лагере Пылькюла отец Валерий впервые исповедовался именно у отца Михаила и нашел в этой исповеди успокоение после всех перенесенных им горестей. После выхода из заключения он продолжал ходить на исповедь к отцу Михаилу, считая его своим духовником. Саму возможность покинуть лагерь, само избавление от физической смерти семья Поведских получила благодаря его хлопотам.

В нашей семье хранится ходатайство Епархиального управления об освобождении из лагеря духовных лиц, составленное для немецкой комендатуры. В нем стоят фамилии пяти человек, но пометки об освобождении поставлены только против четырех. Против фамилии Поведского Валерия пометки нет, он должен был остаться в лагере. Немцы считали его неблагонадежным, и для этого у них были основания. В своей автобиографии отец Валерий пишет, что еще в России подвергался аресту – за «неосторожность в словах, высказанных, как я думал, в надежном месте, в которых я выражал отрицательное отношение к репрессиям и казням евреев немцами, а также к их безжалостному отношению к пленным» (в другом месте он уточняет, что высказал недоумение: «Как можно совместить веру в Бога с жестокостями по отношению к евреям и нашим пленным?»). Не этим ли объясняется повышенное внимание к нему оккупационных властей уже на территории Эстонии? Он пишет далее: «Опять по какому-то подозрению я с семьей был переведен в барак № 12 лагеря Пылькюла, находившийся под особым надзором и в изоляции от других бараков. И лишь в ноябре по хлопотам Таллинского духовенства я был освобожден и перевезен в Таллин, где был приписан к Никольской церкви (по ул. Вене)».

Как впоследствии объяснял отец Валерий, его освободили только благодаря личному ходатайству и поручительству отца Михаила Ридигера, которому при этом было объявлено, что при малейшем сигнале на отца Валерия в лагерь заключат их обоих. Таким образом, отец Михаил оказался в положении заложника и очень рисковал. Но это было его отличительной чертой: главное – помочь ближнему. Отец Валерий помнил это всегда, и его дети это помнили.