Я почувствовала, как слезы бегут по щекам, и тут же кинулась отцу на шею, не в состоянии сдерживать свою радость и печаль.

– Папа, неужели это ты?!

– Что?! – удивленно переспросил он. – Неужели ты… Из какого ты года?

– Из 2015. А ты? – пробормотала я, беря себя в руки и вытирая щеки.

– Из 1990.

– Значит, тебе?..

– Мне двадцать один год. Так странно… – Он провел рукой по моей щеке, будто пытаясь убедиться, что я настоящая. – Встретить свою дочь, которой столько же лет, сколько и мне.

– Мне почти семнадцать, – возразила я немного смущенно.

– Да? А выглядишь старше. Как тебя зовут? Хотя, нет, не говори, узнаю в свое время. Если сейчас узнаю, то точно тебя так назову… Нет, должен же я как-то к тебе обращаться, иначе это будет невежливо. Лучше скажи.

– Анаис, – улыбнулась я. Папа тараторил прямо как я. Теперь ясно, откуда у меня такая манера разговаривать. – Неужели это правда ты, живой…

– А разве в твоем времени я уже… умер?

Я промолчала.

– Что ж, неудивительно, – выдохнул он. – Путешествия во времени довольно опасная вещь. Анаис, это твое первое путешествие?

– Нет, третье. Пап, как… Как ты с этим справляешься?

– Стараюсь как можно реже выходить из дома. Меня всегда переносит в восемнадцатый век, здесь у меня есть знакомые, они мне уже не удивляются.

– Почему только в это время?

– Каждое путешествие во времени случается не просто так. Тебя туда что-то притягивает. Первые мои путешествия пришлись на шестидесятые годы двадцатого века, но сейчас я попадаю только в восемнадцатый век. А вот мой отец живет сразу в трех веках, поэтому у него путешествия происходят почти каждый день. У меня не так часто, раз в неделю.

– А у меня уже второй раз за день.

– Второй раз за день?! Послушай, я дам тебе совет. Заведи какую-нибудь тетрадь и записывай туда каждое свое путешествие. Свои мысли, чувства, кого встретила, что видела, а самое главное – год. Ты отправляешься туда неспроста и, скорее всего, обязательно вернешься.

– У тебя такая есть?

– Да.

– А как долго продолжается пребывание в другой эпохе? – Я продолжала задавать вопросы, понимая, что только отец сможет мне на них ответить.

– По-разному. У меня обычно от одного до пяти часов.

– Это можно как-то контролировать? И почему нет женщин-путешественников?

– Контролировать нельзя. Женщины-путешественницы были. Говорят, давным-давно одна из них жестоко обманула своего партнера – самого первого путешественника во времени. За это он убил ее и придумал закон, по которому всех девочек с даром путешественника убивали в младенчестве.

– Но как они узнавали, что у девочки есть этот дар? – Волосы зашевелились у меня на голове от такой жестокости.

– У путешественника есть родимое пятно в виде латинской буквы «Т». У тебя оно тоже должно быть. У меня вот на руке. – Папа закатал рукав до локтя, показывая небольшую родинку. Не очень-то она была похожа на букву «Т», скорее на крестик.

– У меня на ключице есть такая, только я думала, что это стрела, – показала я.

– Ну, ничто не идеально, – усмехнулся отец.

Я улыбнулась ему в ответ, но тут же почувствовала боль в легких. Мне пора было возвращаться домой, как бы мне ни хотелось остаться с папой подольше.

– Пап, – начала я, и он сразу понял, что мое время на исходе.

– Анаис, я уверен, мы с тобой еще встретимся. Если ты окажешься в этом веке, скажи «Tempus», тебя поймут, это наше…

Голос отца оборвался, и я исчезла из восемнадцатого столетия.

Я налетела на стол и снесла старинные часы. Вернув их на место, я задумалась о папиных словах.

Что такое «Темпус»? Стоит записать, пока я не забыла. Порывшись на столе среди кучи бумаг, я нашла блокнот и огрызок карандаша.