– Вот. Накопила – и купила… У цыганок в переходе… А что? Кто скажет?..

Надежда молча шла вперёд, погруженная в свои мысли, и Лена даже обиделась.

– Надь, ну ты чего? Тебе не нравится, что ли?

– Что? – встряхнулась Надежда, возвращаясь в реальность. – Нравится? Конечно, нравится… Как это может не нравиться…

Не такой реакции Лена ждала от подруги, но что с Никольской взять – нервный срыв, переутомление, страшное даже по названию отделение больницы. Вон, бредёт – сама на себя не похожа. Вроде она – и вроде не она…

Лена посмотрела на наручные часики, покачала головой. Взяла Надежду под руку и заглянула ей в лицо.

– Ну что, тебя завтра забирать? Я постараюсь вырваться…

– Как хочешь… – равнодушно пожала плечами Надежда. – Мне всё равно… Кто-нибудь заберёт… А нет – так сама… Дорогу знаю…

– Никольская, хватит придуриваться! – возмутилась Лена. – Ты ж не Катерина из «Грозы»: «Что воля, что неволя – всё равно…». Тебе не может быть всё равно! Или я подумаю, что тебя не долечили! Что врачи хоть говорят?

– Нервы… Сессия… Как бы…

– «Как бы…». Интересно! Где ты этого нахваталась? – улыбнулась Лена.

– Да это старая фишка… – махнула рукой Надежда. – Сорняки в речи… На самом деле ничего хорошего…

– Фишка? Тоже клёво. Это медики твоего нервного отделения так выражаются?

– Типа того… – смутилась Надежда, поняв, что употребляет слова и выражения, которые в лексиконе жителей страны массово появятся только через четверть века. Но Лена была в восторге.

– Ух ты, надо запомнить! «Как бы», «фишка», «типа того»… Сойду за «нервного патолога»!

– Лучше не надо, – через силу улыбнулась Надежда. – Скоро от этих слов всех тошнить будет…

Она всё никак не могла привыкнуть к юному облику своей лучшей подруги, с которой ещё совсем недавно они готовились с помпой отметить 45-летние (Лена – на месяц позже Надежды). А сейчас перед ней стояла ошеломляюще красивая в своей молодости Ленка, словно сошедшая со старой чёрно-белой фотографии, только вдруг обретшей цвет и яркость красок. Надежда даже на какое-то время забыла, где и почему находится, исподтишка с интересом разглядывая подругу.

Лена это заметила.

– Ты какая-то странная, Надька, стала. Тебя там лекарствами в больнице перекачали, что ли? Вообще тебя не узнаю… Может, рано тебя выписывают?

– Нет! – испугалась Надежда. – Не рано! У меня всё в порядке – просто страшный сон приснился…

– Ага, слышала! – с иронией сказала Лена, и добавила «загробным» голосом, передразнивая подругу:

– «Где мои дети?.. Верните моих детей!.. И мужа заодно…»

Надежда с болью посмотрела на Лену. Её глаза наполнились слезами, но она быстро взяла себя в руки. Лена ничего не заметила и продолжила, поёжившись:

– Жуть… За такое могли не сюда, а сразу в психушку упечь…

Надежда незаметно смахнула слёзы с глаз и постаралась перевести разговор на другую тему:

– Да всё уже хорошо, Лен, не переживай. Иначе меня бы завтра не выписывали… Я так рада тебя видеть… Такой…

– Какой? – удивилась Лена.

– Ну, такой… Молодой… Юной… Счастливой…

– Надь, ты меня всё-таки пугаешь… А какой я должна быть в 17 лет, по-твоему?!

– Действительно… – смутилась Надежда. – Прости – ерунду говорю… Расскажи лучше, что у тебя новенького?

– Ой! – картинно закатила глаза Лена. – Что у меня может быть новенького? Женька, как обычно, замуж зовёт. Я сказала, как с армии вернется – так сразу. Его же осенью забирают…

Надежда резко остановилась, изменившись в лице.

– Женьку… В армию… Осенью…

Она повернулась к Лене, схватила её за руки и зашептала скороговоркой:

– Леночка, миленькая, Женьке нельзя в армию! Его убьют, понимаешь? Он оттуда не вернётся! Ты не выйдешь за него замуж, ты вообще никогда не выйдешь замуж! Поверь мне! Нельзя Женьке в армию! Не пускай его! Ни о чём меня не спрашивай – просто сделай так, как я прошу! Так надо, Лен! Ну, хочешь, я на колени перед тобой встану?!