– Ночи нам будет достаточно, – согласился с ней Артем, не видя ни одной причины находиться здесь дольше указанного срока.

– Тогда все в порядке, – она вновь механически заулыбалась, обнажая серые кривые зубы, будто на приеме у стоматолога и пошевелила рукой, поправляя ворох браслетов, словно в каком-то взрывном цыганском танце, где потрепанные танцовщицы пытаются уныло изобразить страсть, – прошу при этом уважать и соблюдать наши правила. У нас запрещено употреблять и хранить алкоголь и наркотики, проявлять физическую агрессию, нецензурно выражаться, играть в азартные игры, мусорить, без разрешения выходить за ворота центра, пользоваться косметикой…

– …Заниматься сексом и курить, – несколько бестактно перебил Виолетту Михаил, выделив для себя основное и смиренно опустив глаза, – мы знаем и полностью разделяем подобные требования, считая, что они должны помочь очистить людей нравственно и физически.

В своем вопиющем лицемерии он мог дать фору даже католическим миссионерам, убеждающим африканских детей в пользе поста и воздержания, а также пагубности греха чревоугодия. Артему пришлось даже приложить определенные усилия, чтоб удержаться от восторженных аплодисментов.

Виолетта довольно кивнула. Во время чего он заметил, что через платье у нее проступают соски. Было только непонятно – от холода или возбуждения и если от возбуждения, то, что конкретно ее так возбуждает во всей этой банальной ситуации, неужели разговоры о запретах и табу?

– Ну, тогда добро пожаловать, братья. У вас еще есть какие-то вопросы? – пробормотала она явно по инерции, завершая и без того затянувшуюся беседу.

Все-таки, наверное, дело в табу, подумал Артем, продолжая разглядывать ее соски и представляя, как они будут выглядеть без одежды.

– Почему ваш центр называется «Синичка»? – внезапно для всех спросил Миша, когда Виолетта уже практически отвернулась от них, посчитав переговоры оконченными.

Кажется, никто не был готов к этому вопросу. Николай и тот показался слегка растерянным, нервно елозя по полу, выглядывающим из-под рясы, носком ботинка.

– Простите что? – переспросила выбитая из колеи матушка, озадаченно приоткрыв рот, словно ее на собеседовании в качестве претендента на должность продавца супермаркета спросили что-то из университетского курса квантовой физики.

– У меня есть вопрос. Почему не зяблик, например, или пингвин? – детализировал свой интерес друг Артема.

Повернувшись обратно, она подозрительно посмотрела на гостей, пытаясь найти в прозвучавших словах скрытую издевку, но Михаил был невозмутимо серьезен.

– Ну…, – она немного запнулась, потерев пальцами свои виски, похоже, рассчитывая таким образом запустить заложенную в голове программу с информацией по семейству синицевых отряда воробьинообразных, – синица это сильная птица, которая даже в суровые морозы не улетает в теплые края и борется с жизненными препятствиями, – закончила она, тщательно проговаривая слова.

– То есть это никак не связано с тем, что синица удивительно прожорлива и ест в течение дня практически непрерывно? – продолжал выпытывать Миша, рассматривая что-то у себя под ногами.

– Ну что вы, нет, конечно, – Виолетта Робертовна передернула плечами, вновь обретая прежнюю уверенность в себе, – а теперь Николай проводит вас в вашу комнату.

Сказано это было так убедительно, что Артему почему-то захотелось промаршировать с Михаилом в ногу за предоставленным пастырем, горланя звонкую строевую песню. Вместо этого они не спеша побрели по обе стороны от Николая, тщательно изучая расположение комнат.

Поднявшись на второй этаж, они оказались в мрачном, длинном, слабо освещенном коридоре с множеством закрытых дверей. Как в третьесортных фильмах ужасов, где за одной из таких дверей обязательно должен скрываться обезумевший маньяк в кожаной маске и с бензопилой наперевес, или маленькая примерная девочка, одержимая демонами. Артема всегда расстраивал тот факт, что у этих персонажей никак не получается встретиться и объединить свои усилия. В полной мере насладиться такими замечательными, нарисованными его воображением, картинками ему помешал внезапно донесшийся из-за угла долгий протяжный гул, густым кофе на дне чашки разливающийся вокруг них, выдергивая Артема из мира грез и фантазий. Попробовав в уме сопоставить услышанный шум со звуком работающей бензопилы, он разочарованно убедился, что между ними нет ничего общего. Скорее это было нечто среднее между гудком паровоза и воем забившегося носком пылесоса. Не хватало только Алисы со своим классическим: «-а что это за звуки вон там?… – А это чудеса… – И что же они там делают?… – Как и положено…Случаются».