Глеб понимал, что для женщины это стыдно. Но не мог понять, почему мать заложила себя в жертву чему-то очень спорному.

Глеб стал говорить как все местные – путая суржик и чисто русский. Иногда он брал Маринкины школьные книжки, прочитывал за ночь и долго думал, куря в потолок, над тем, что мог бы стать героем Лермонтова или Шолохова.

Книжки он любил, потому что они давали ему возможность хоть на время выпасть из действительности.

Перечитав на пастбище Маринкину школьную программу на лето, взятую из школьной библиотеки, он пошел в библиотеку взрослую, откуда его с позором прогнали. Для записи нужен был паспорт или свидетельство о рождении. Но их не было.

– Ты же умный парень! – кричала на него усатая библиотекарша Маруся. – Иди учись! Ты таковой сметкий та головастый! А возьми домой списанную литературу!

И Глеб доставал из полусырого сарайчика книги прошлых времен, отчищал их от побегов черной плесени и читал.

Да, Глеб сильно отличался от местных. И он отчего-то взял себе в голову, что если уедет отсюда, то без него погибнет вся семья.

Глеб обратился к матери: а не пора ли ей поехать с ним в Москву, попробовать узакониться? Ведь Яська тоже получил некую справку и жил, ожидая гражданства. Мать только пожала плечами.

– А на кой тебе в селе паспорт?

И Глеб согласился с ней, видя, что ей не только ходить по двору тяжело: ей тяжело просто жить.

Аделина, откормив Яську, вышла на работу в местную амбулаторию уборщицей. Также ездила три раза в неделю в сельсовет и убирала там.

Глеб смотрел на мать как-то очень преломленно, нездешне. В его глазах она была другой. Он помнил и принимал ее той, которой она была там. В Одессе.

Бабуля иногда присылала гривны, от которых не было толку. Чтобы их поменять, нужен был паспорт и город.

А отсюда до города было далеко. Пока Адольф ездил менять гривны, так как только у него был паспорт, он успевал их пропить и прогулять.

Все трое Горемыкиных – Аделина, Глеб и Маринка – вполне оправдывали свою фамилию, которой их наградил моторист Вовчик.

Но прошло несколько лет, и они втянулись. Яська перебрался на руки к Маринке, которая закончила семь классов и тоже бросила школу.

Аделина немного расстроилась, но, оглядев дочь, подумала, что такую красавицу сразу возьмут замуж.

У Маринки же от всего этого житья была очень странная психика.

Только Яська не давал ей возможности расслабиться: она в отсутствие матери сама стала матерью ему.

Глеб работал с утра до ночи, Адольф жил своей жизнью, приходя домой на рогах и притаскивая местных алкашей.

Аделина чахла в уголке и тоже немного стала «принимать на душу», чем еще сильнее разогнала свою болезнь. Увы, никто не собирался ничего делать. Кроме Глеба, который был вынужден стать в этой семье главным.

Колесо времени катилось, дни летели и не обещали ничего хорошего.

Через несколько дней после приезда пацанов на мотоциклах Лелька прибежала к Лизе, сильно икая и прищуриваясь.

– Ну что, заслал сватов к тебе этот змей? – спросил Григорьич, впуская соседку.

Возмущенная мать Лельки, обкладывая плиткой в их доме камин, как только не поливала Глеба. В основном ее удивило, что он сделал предложение Лельке, даже не влюбившись, да и что это за пара! Глеб Горемыкин был гол как сокол. А разве Лельке такой бы подошел?

– Да там! Мамка меня взамуж не пускает… А Лизка где? – прыснула смехом Лелька.

– Ну так когда на свадьбе будем гулять?

– Да какая свадьба, дядь Борь! Одни портки на хозяйстве, да и хозяйство-то… хер да душа, як у латыша! – засмеялась Лелька, пока Лиза выходила к ней, надевая тапки.

Лиза, понимая, что нужно сделать как можно более равнодушный вид, сказала вскользь: