— Ты просто не можешь смириться-то, что оказался недостаточно хорош. — Розмари, мило улыбнувшись, показала зубы. — Как же так: самый умный Джеримэйн, которому никто не нужен, — и вдруг без барда не справится-то! А ещё и оберег-то чужой надеть придётся.

— А ты и рада! Смотри не лопни от гордости, ведьма!

— Ой, не боись, не лопну! Я не задавака, и своё место знаю-то. В отличие от некоторых.

— На кухне сегодня твоё место! Иди уже ужин готовить эльфу своему распрекрасному. Хотя он наверняка побрезгует деревенскую стряпню жрать. У них в холмах, небось, побогаче разносолы. И повара волшебные.

Похоже, слова Розмари попали в самую точку, и теперь Джерри пытался ударить в ответ побольнее. Однако девушка продолжала улыбаться:

— Ошибаешься. Вон, в сказках-то говорится, что эльфы для того похищают смертных дев, чтобы отведать наши кушанья. Потому что волшебные-то из сухих листьев готовятся. Не обед, а пустышка! Сколько ни ешь, а всё равно не наешься-то. Правда ведь, Рик?

— Угу, — буркнул Элмерик, изо всех сил стараясь не вслушиваться в перепалку.

Он читал важную книгу по певческим чарам, выданную лично мастером Каллаханом, а болтовня Джерри и Розмари изрядно отвлекала его.

— Во-о-от! — просияла девушка. — Смотри у меня: будешь дальше обзываться — я и тебе что-нибудь из листьев и прошлогодней травы состряпаю-то! И оберег не сделаю — ходи потом, как дурак!

— Пф, напугала! — Джеримэйн всё же сбавил тон.

Наверное, и сам уже жалел, что завёлся, но отступать он не любил ещё больше.

— Не напугала-то, а предупредила! Не зли меня. А то рассержусь и как прокляну!

— Да не сможешь ты... — Джерри отступил на шаг.

— Ещё как смогу! Я такую порчу наведу, что век отмываться-то будешь, а всё равно не отмоешься! Или ещё лучше: сделаю наговор на любовные чары — и берегись тогда! Слова мне поперёк не скажешь — будешь сохнуть день ото дня. Только я буду непреклонной-то и разобью тебе сердце. Так что ты со мной не шути!

— Лучше вон рыжему отворот начитай, чтоб забыл свою эльфийку! — буркнул Джерри, на всякий случай складывая пальцы в охранном жесте.

Он перестал метаться, забрался на кровать с ногами, перед этим сняв башмаки, и добавил:

— Смотри, вон какой он кислый сидит... Будто слив неспелых слопал.

— Эй, нельзя ли потише? — зашипел Элмерик. — Хотите орать — идите на кухню оба. И оставьте меня в покое. Со своими делами я сам разберусь — не маленький.

— А чё я, он первый начал! — Розмари показала Джеримэйну язык. — Рик, а что ты читаешь?

— Древнюю бардовскую поэзию. А вы мне мешаете. — Он вздохнул.

— Это стихи? — Девушка придвинулась ближе, пытаясь заглянуть в пожелтевшие от времени страницы. — Должно быть, очень романтично, да?

— Ты что! Это же не любовная поэзия, тут ранг повыше. Такие стихи не читают вслух при луне и не поют на праздниках. Они как заклинания. И до завтра мне нужно выучить не меньше пяти десятков строф. Или мастер Каллахан устроит мне взбучку.

— Заклятия, которые нужно петь? — Розмари поправила сбившийся платок. — Но как же ты будешь это делать? У тебя ведь флейта...

Элмерик снова вздохнул. Тот же вопрос он задал Каллахану, когда получил книгу. Ответ вогнал его тоску: о флейте придётся забыть до лучших времён. Музыкальные чары сильно уступали певческим.

— У меня есть ещё и арфа. Её, конечно, не так удобно носить с собой, как маленькую флейту. Но одних мелодий будет недостаточно, чтобы затворить Врата... Нужны старые песни. Зато потом я смогу сам сочинять заклятия.

Розмари, нахмурив лоб, вчитывалась в древние строки и, кажется, ничего не понимала.

— Очень странные стихи, — наконец вымолвила она. — Они эльфийские?