Наши малые мобильные силы нанесли быстрый удар по разворачивающейся украинской группировке, разгромив ее еще на этапе развертывания, а основные силы ударили на том направлении, где их удара враг не ожидал. И все это в том числе потому, что мы хорошо знаем историю. И умеем делать из нее выводы.

Александр Леонидович нажал кнопку, и надписи с доски исчезли.

– История, – сказал он, – это как река. Реку можно нарисовать на картине или запечатлеть на фото, но ты никогда не сможешь войти в эту реку, даже если окажешься в том самом месте, где стоял художник или фотограф. Просто река уже будет другой. Такой же, но другой. Река всегда здесь – и постоянно движется, изменяется. Так и история. Те, кто рассматривают ее статично, обречены на ошибки.

История делается прямо сейчас. Сегодня ее делает твой брат, твой дядя, чей-то сосед или знакомый. Завтра это будете делать вы. И важно понимать, что все мы – это часть огромной реки времени, ощущать это единство – с теми, кто были до нас и кто будет после. Мой друг Данила хотел, приписав себе пару лет, отправиться на СВО – так, как это сделал его дед или, может, брат или дядя его деда. Изучая историю, мы учимся понимать себя – потому что мы дети, внуки и правнуки героев. Это наша кровь, наши гены. Вот есть такое выражение – легендарная личность. Казалось бы, легенда – это что-то не совсем настоящее. Тот же Алексей Маресьев или Николай Гастелло. Но вот началась СВО – и Александр Антонов с Владимиром Никишиным повторяют подвиг Гастелло, а сколько ребят, потерявших ногу или даже обе ноги, вернулись на ЛБС, и сосчитать трудно. Есть дроноводы без обеих ног, есть Санта – одноногий ополченец, командующий штурмовой группой…

И они – легендарные личности, но жили и живут рядом с нами. Один мой друг сказал, что Донбасс – земля легенд, и я сам в этом убедился…

Ученики, внимательно слушавшие Александра Леонидовича, оживились.

– Вы были на Донбассе? – спросило сразу несколько голосов, а Данила-заводила с гордостью заявил:

– А я так и понял сразу! У вас тросточка с рукоятью от автомата! И хромаете вы, наверно, от ранения?

– А расскажете, как там? – тихо спросила подружка «качка».

– Да, расскажите, пожалуйста! – донеслось со всех сторон.

– А как вас допустили? – спросил Данила. – Вы же… простите, вы же тоже по возрасту не подходите, но в другую сторону…

Александр Леонидович улыбнулся:

– В связи с особыми обстоятельствами. Если хотите, могу вам рассказать. Но рассказ будет долгим…

Не по-зимнему пригревало солнышко, словно стремясь донести до людей, что скоро весна, хотя до настоящей весны даже здесь, на юге, оставалось еще несколько недель. Пожилой водитель в старом ватнике, именуемом здесь «фуфайка», армейских брюках со старым камуфляжем – «цифрой» и валенках с замызганными галошами, ковырялся в моторе такого же пожилого, как и он сам, «ГАЗ-53». Откинутый капот, крылья, некогда белая, а теперь кое-как перекрашенная в камуфляж решетка радиатора старичка были все в осколочных шрамах, но водитель, кажется, не придавал этому значения. Насвистывая себе под нос знакомую всем с детства мелодию, старик ковырялся в моторе «газона» и не заметил, как к нему подошел по виду его сверстник, одетый, правда, куда более опрятно…

– Эх, путь-дорожка, фронтовая, не страшна нам кормежка любая, – напел подошедший слова, подходившие к мелодии, которую насвистывал шофер.

– …бомбежка, – поправил его тот, прерывая свои занятия и медленно оборачиваясь. – Хотя смотря где. Видал я такие кормежки, которые хуже бомбежки.

– А где? – уточнил подошедший. – Уж не на сборнике ли в Копейске?