Открыл ее Нахметов. Смелый юноша. Но что-то смущало Томина в его рекорде. Тогда Миша Рублев, пытаясь отвлечь внимание прыткого курсанта, пустил танцевать по небу маленьких розовых фей. Обычно, увидев их, все застывали на месте от восхищения. А Рамиль в них стрелял. Фантастическую красоту изящных фигурок он просто не заметил. Зато в катакомбах Гаргеи первым заметил тянущуюся к проходчикам Черную руку. Вступил с ней в схватку и, возможно, спас экспедицию от гибели.

А вот как умерла Тамара, не известно до сих пор. Из десяти членов экипажа исследовательской станции на Арене в живых не осталось никого. Можно забыть что угодно, но не безумное выражение мертвых глаз Тамары и ее товарищей. Глаз, видевших что-то такое, что не способен выдержать человеческий разум. Тогда в институте и ввели этот экзамен. На выживание.

…Надо терпеть. Во что бы то ни стало – терпеть. Рука, наверное, сломана… А Зверь и не думает приближаться… Значит, действительно… – ждет темноты. Тогда мне конец. И это поджаривание на раскаленном песке окажется бесполезной пыткой. До захода еще далеко. Я не выдержу. А в другую ловушку он не пойдет. Да ее еще надо придумать – другую ловушку. Хотя… Вряд ли здесь для каждого курсанта предусмотрен свой Зверь, наверное, – этот успевает везде.

Как же горит плечо! И рука болит. Неужели перелом? Жарко. Воды хочу. Должен же он когда-то решиться и напасть? Давай, давай… Тебе же надо успеть на другие маршруты. Ребята там по тебе соскучились. Измерители у него сконструированы, видимо, по принципу обыкновенных рецепторов, энергозапас до ста единиц, программа мобильная… Но вообще-то есть в нем что-то чуждое, неестественное. Под кого ж его делали? Может быть, это робото-копия мутольведя с Гарги? Нет – там зеронная атмосфера, а тут кислород. Модель получилась бы некорректной…

Все ясно – никакой это не робот. Неугомонный То мин притащил в про – грамму настоящего инопланетянина. Из цивилизации монстров. Специально выбрал самого красивого. А сама-то, кстати? Страшно представить, на что я сейчас похожа. Даже вот этот гад не идет – боится.

Если не успею – не страшно. Сработают предохранители робота, начнут действовать аварийные системы спутника, к Земле пойдет луч-команда. Чудовище остановится, но экзамен придется сдавать еще раз. Может, дорогу выберут через льды…

Терпеть, терпеть. Шорох? Или показалось? Зверь остановился. Нет, далеко – успеет отпрыгнуть… Ну, что же ты? Ближе, ближе…

Все, не могу больше. Надо вставать. Иначе умру – сгорю здесь заживо. Нет, терпеть! И шевелиться нельзя – он где-то поблизости, он наблюдает. Нельзя даже приоткрыть глаза. Буду ориентироваться на слух. Но его тяжелые лапы ступают бесшумно… бесшумно… Чуть скрипнет песок…

Багрова здоровой рукой рванула с бедра теслер. Присевший для решающего прыжка Зверь среагировал правильно – замер в ожидании убивающего луча, взвизгнул, сжался. Робот в доли секунды всесторонне оценил ситуацию, зарегистрировал ее как безнадежную. Осознал – увернуться не успевает. Он проиграл – подошел слишком близко. Теперь любое действие бессмысленно, бесполезно.

Потом выяснилось: сложившееся на Дистанции Багровой положение зашкаливало за «черту допустимой опасности» – здоровью курсанта мог быть причинен серьезный вред. И контрольная аппаратура Полигона приготовилась прервать экзамен. У Лены оставалось мгновение. Но она успела.

Однажды к Томину пришла делегация: психолог, роботехник и врач.

Сначала говорил психолог:

– Сложности, с которыми проходчики сталкиваются на других планетах, условно примем за сто единиц. А ни одна из наших испытательных программ не превышает сорока. Причина в так называемом Исключительном случае, который рассчитать вне реальных походных условий невозможно.