Никита успокоился, столь убедительным ему показалось объяснение. Но ненадолго. Дней через десять, когда уже забылся разговор со старой бухгалтершей, в штаб заскочила Олеся.

– Никого нет? – спросила она, хотя и так знала, что в это время все обедают.

– А я? – наигранно обиженно ответил Никита.

Девушка подошла очень близко и положила на стол записку.

«Через 5 минут жду у чёрного выхода».

Никита только успел прочесть, и клочок бумаги немедленно отправился в карман белого халата, и девушка ушла. Сопоставив слова Ирины и странное поведение Олеси, Никита подготовился объясниться, мол, у него есть любимая и он не собирается изменять. С этим решительно направился к назначенному месту.

Под лестницей у запасного выхода в темноте лишь белый халат медсестры указывал, что Никиту уже ждут.

– Расслабься, боец, – жёстко сказала девушка. – Никто не будет покушаться на твою невинность. У тебя есть иные причины для страха.

Только когда глаза привыкли к темноте, Никита увидел встревоженное лицо Олеси.

– Ты, друг, вляпался в довольно опасную историю… Я про твой звонок Клепко.

– Так Елена Юрьевна сказала, что всё нормально, – возразил Никита, которому опять стало страшно.

– Давай, ты послушаешь. Никто не должен знать, что я с тобой общалась на эту тему. Начмед недавно говорил с Ребровым о тебе. Твой начальник сказал, что ты звонил бухгалтерше. Больше я ничего не слышала. Семён Аркадьевич закрыл дверь. А сегодня увидела твою медицинскую карту с резолюцией «Комиссован!». И полистала на скорую руку. Диагноз – «маниакально-депрессивный психоз» и ты «негоден к военной службе с исключением с воинского учёта».

– И что? – спросил Никита.

– Это значит – ты, боец, узнал нечто такое, что опасных людей встревожило не по-детски. И тебя по-тихому сплавляют из армии. А уже потом ты просто потеряешься, дабы не сболтнул чего лишнего.

– И что делать? И ты к этому каким боком? – Мозг Никиты хаотично выдавал вопросы.

Но они остались без ответа, поскольку хлопнули входные двери, и по коридору пошли вернувшиеся из столовой люди.

– Ничего не делай. Я тебя сегодня найду. Только никому о нашем разговоре, – шепнула девушка на ухо и быстро выскользнула через чёрный ход.

Будто её и не было. И произошедшее вдруг показалось странным и ничего не значащим. К тому же ни днём, ни после ужина Олеся не появилась. А когда закончилась вечерняя поверка, стало ясно, что они до завтра не встретятся. И Никита посчитал странный разговор плодом своей фантазии.

Но после отбоя разбудил дневальный.

– Тебя какая-то баба на проходной спрашивает. Дежурный звонил.

Мало что понимая, Никита оделся, накинул шинель и побрёл на КПП.

– Соколов Никита Романович? – спросил старший сержант с повязкой дежурного на рукаве.

– Он самый, – ответил Никита.

– Салабон! Не «он самый», а «так точно, товарищ старший сержант».

– Так точно, товарищ самый старший сержант, – сонно поправился «салабон».

– То-то. Она ждёт за КПП, за кустиками, чтобы никто не видел. Ты сильно не увлекайся. Перепихнёшься и в казарму. Мне неприятности не нужны.

– Это уж как пойдёт, – пробурчал себе под нос Никита, стараясь, чтобы дежурный не слышал.

Выходя за территорию части, он осмотрелся и увидел мерах в двадцати человека в плащ-палатке. Пол или возраст не просматривались.

«Может, сказали „баба“, потому что старая?», – подумал Никита, но, подойдя, увидел знакомое лицо Олеси.

– Иди за мной, – позвала она и пошла по тропинке через невысокий кустарник.

Пройдя метров сто, повернулась.

– Теперь слушай очень внимательно…

– Что это за казаки-разбойники?..

– Не перебивай! – резко оборвала Олеся. – Я и так многим рискую. Это твои документы. Здесь всё, чтобы спокойно покинуть часть и предъявить в военкомате для снятия с воинского учёта. Статья, правда, не очень. Но, как говорится, не до жиру.