Лида тем временем раздала альбомные листы, карандаши, кисточки и гуашь.

– Все, успокоились, – строго сказала она, заняв свое рабочее место. – Эдик, угомонись! Ева, хватит разговаривать! Слушаем задание. Итак, природа сама подсказывает нам тему. «Снегопад» назовем мы панно, которое должно украсить школьный вестибюль. Каждый человек по-своему представляет картинку этого природного явления. Для одного это игра в снежки, для другого – запорошенные пушистыми снежинками елки и березы… Вот и вы нарисуйте свою картинку, которая станет эскизом для оформления школьного фойе.

– А можно каток нарисовать? – подняла руку Рита Кошкина. – Дети катаются вокруг елки…

– Тоже мне креатив, – немедленно отозвался Эдик. – Детский сад.

– Сам ты детсадовец, – обиделась Рита.

– Эдик, – прикрикнула Лида, – самые яростные критиканы, как правило, бездарны! Но ведь ты к ним не относишься, правда?

Мальчик тряхнул светловолосой головой, но от комментариев воздержался.

Вскоре аудитория затихла. Увлеченные рисованием, дети забыли обо всем. Лида успокоилась, открыла журнал, сделала необходимые записи, отметила отсутствующих.

– Лидия Петровна, можно спросить? – раздался голос Эдика.

– Пожалуйста.

– Вот я решил нарисовать лес, на который падает снег. А потом подумал…

– Ну! Что тебя смущает?

– Дак неинтересное какое-то панно получается. Скукотища. Типа заходим в школу, а там одни елки-палки торчат.

– То есть пейзаж ты называешь елками-палками?

– Да какой там пейзаж?

– Самый настоящий. Шишкин, Левитан, Поленов – все они пейзажисты, замечательно изображали наш русский лес. Где тут скукотища?

– А-а, понял, – вдруг оживился мальчик, и глаза его осветились вдохновением. – Сейчас мы замутим такой пейзаж, что Шишкину и не снилось…

Лида улыбнулась, поднялась и пошла к окну, за которым по-прежнему валил снег, предмет всех сегодняшних разговоров.

Глядя на белую кружевную завесу за окном, она вдруг вспомнила школьные уроки физкультуры. Зимой они проходили в парке, среди густых черных елей и высоких мачтовых сосен. Однажды она сломала лыжу и плелась в школу пешком, то и дело соскальзывая с лыжни и проваливаясь в глубоком снегу. Уже смеркалось, весь класс давно сдал спортинвентарь и отправился домой, а она все никак не могла преодолеть эти проклятые два километра по пустынному парку. Измученная, продрогшая, она едва не плакала от обиды. И вдруг впереди замаячила фигура лыжника. В синеве сумерек она не могла разглядеть, кто движется ей навстречу. Почему-то стало страшно. Это нехорошее чувство усиливала глухая тишина парка, изредка нарушаемая скрипом деревьев. Лида затравленно оглянулась, но вокруг никого. А лыжник приближался. По высокой фигуре она поняла, что это парень или молодой мужчина.

Решив, что будет изо всех сил кричать и звать на помощь, она остановилась.

– Воронцова! – позвал парень, не доехав до нее десяти метров.

– А? Это ты, Женька? – сдерживая радость, откликнулась она.

– Ну! Ты чего застряла? – подъезжая, спросил он.

– А я лыжу сломала, – внутренне ликуя, объяснила Лида.

– Ну, ты даешь, Воронцова. На ровном месте… Ладно. Что с тобой делать-то?

– Не знаю, – растерянно пожала она плечами.

– Короче, так. Надевай мои лыжи, а я пешочком по холодочку.

– Неудобно как-то.

– Неудобно на потолке спать. Давай сюда ногу, помогу крепление приладить.

Воскресив в памяти этот эпизод, она переживала неповторимые мгновения счастья и одновременно досаду на себя. Даже не поблагодарила парня за рыцарский поступок – на прощание бросила: «Пока!» – и с независимым видом пошлепала восвояси. Дуреха!

Вздохнув, Лида отошла от окна и посмотрела на ребят. До чего благодатная для глаз учителя картинка! Старательно и вдохновенно трудились ученики над своими шедеврами. Кое-кто даже кончик языка высунул, а Рита Кошкина испачкала гуашью свой вздернутый носик и, не заметив оплошности, продолжала рисовать. Сказать ей об этом?