Перед самым рассветом уполномоченный растолкал Клемешева. Красноармейцы уже встали и, весело переговариваясь, плескались у рукомойника. Разбудив комсомольцев, Пётр присел к столу, где уполномоченный развернул лист с пометками исполкома.

– Вот список кулаков с перечнем имущества, подлежащего передаче госхозу. С кого начнём?

– Лучше всего знают комсомольцы. Они в село на посиделки бегали. Яков! – позвал Клемешев осодмиловца.

Тот сосредоточенно осматривал винтовку. Передав её товарищу, подошёл к начальству. Уполномоченный показал ему список:

– Ну-ка, дай совет, с кого начнём?

Яков внимательно прочитал перечень и, ткнув на одну из фамилий, уверенно произнёс:

– Игнат Терентьев. Он как раз на самом краю живёт. Если от нас ехать – он первый. Дальше по улице – Пётр Ваганов, а Сизов на отшибе, у самого леса. Того надо вместе с Терентьевым брать, а то может и сбежать.

– Да куда он сбежит? От Советской власти не скроется.

– Вам виднее, а я бы не стал рисковать.

Уполномоченный рассмеялся:

– Поучи ещё. Я не одну контру вот этими руками взял, а ты мне указываешь.

– Сами просили, – Яшка обиженно отошёл.

– Мы тебя просили указать, с кого начнём, а не советовать, как нам действовать! – зло кинул уполномоченный и начальственным голосом распорядился, – Пётр Панфилович, распределяй по подводам и поехали.

Понукаемые комсомольцами, лошади потянули подводы к реке. Преодолев брод, кавалькада выехала на просёлок. Красноармейцы бодро вышагивали рядом. Лошади, пофыркивая, косились на незнакомцев и лениво помахивали хвостами. Вскоре показалось село. Улица была застроена низенькими кособокими избами, и только на самом краю высилось огромное здание с резными ставнями и флюгером на крыше. Это был дом, выстроенный Кузьмой Семёновичем Терентьевым, богатым владельцем паровой и водяной мельниц, земельных угодий и пастбищ. Паровая мельница давно была национализирована, угодья отошли коммуне, водяная мельница почти полгода простаивала из-за отсутствия зерна. О былом достатке напоминали только добротные ворота и просторный двор. Там жило нынешнее поколение Терентьевых: сын Игнат, его жена и шестеро погодков, младшему только исполнилось два года.

Красноармейцы распахнули ворота и подводы въехали во двор. Не обращая внимания на рвущегося с цепи кобеля, уполномоченный взошёл на крыльцо. Навстречу вышел хозяин:

– Кто такие? Чего надо?

– Игнат Терентьев? – грозно надвинулся уполномоченный.

– Он самый. А вы кто такие? – Игнат встал в дверях.

– Я – Мезис Михаил Емельянович, представитель Советской Власти. Решением Барлакского исполкома ты и твоя семья подлежит раскулачиванию и высылке, – уполномоченный подошёл ближе и вытащил из сумки бумаги.

– Какому такому раскулачиванию? Я по налогам всё сдал. У меня и бумага есть, – Терентьев не сдвинулся с места.

– Вот решение исполкома о взятии тебя под стражу, выселении семьи и конфискации имущества, – уполномоченный помахал перед лицом Игната постановлением, отпечатанным на желтоватом листе бумаги. Терентьев взял бумагу, внимательно стал читать.

Выписка из протокола

Заседания районной Пятерки по экспроприации и выселению кулачества Барлакского района.

п. Барлак 25.VII/1929 г.

Слушали: Об экспроприации и выселении за пределы района гр-на:

ТЕРЕНТЬЕВА Игната Кузьмича, с. Кубовая, состав семьи:

Жена Александра 26, сын 6 лет, дочь 5 лет, дочь 4 года, дочь 3 года и сын 2 года.

Признаки кулацкого хозяйства: эксплуатация наёмного труда.

Постановили: Хозяйство признать кулацким, подлежит экспроприации и выселению за пределы района.

Выписка верна: Секретарь Райпятерки п/п.

Внезапно разорвав на части бумагу, Терентьев кинул обрывки под ноги. Глядя с ненавистью на толпу, наступил на клочки сапогом: